Михаил Казовский - Топот бронзового коня

Собеседник молчал, понимая, что монарх просто мыслит вслух и не требует от него ответа. Царь проговорил:

- Будут ли помнить обо мне столь далёкие наши потомки? Если да, то что? Чем войду в историю? Подавлением бунта? Роскошью двора? Или новым сводом законов, примирившимися конфессиями, возрождением Римской империи, храмом Святой Софии, наконец?

Мастер покивал:

- Коли выстроим, как задумано, то Святая София обессмертит имя вашего величества.

Василевс ухмыльнулся:

- Заодно и твоё с Исидором!

- Это уж как водится…

- Хорошо, иди. Разработайте вместе с ним чертежи детально. В разных видах. Изнутри и снаружи. И составьте примерную смету. Где брать камень и как везти. Украшения, позолоту. Сколько потребуется рабочих…

- Думаю, не менее десяти тысяч.

- Десять тысяч! - охнул самодержец. - Всем плати, всех корми…

- Полагаю, на строительстве египетских пирамид подвизалось людей не меньше.

- Тоже мне, сравнил!

- Почему не сравнивать, коли создаём чудо света?

- Да, пожалуй… Ты меня заинтриговал! Неужели сдюжим, Анфимий, неужели у нас получится?

Выходец из Тралл подтвердил решительно:

- Дайте только денег, ваше величество, - остальное мы найдём, и закупим, и выполним.

- Если Сенат одобрит, денег не пожалею, не сомневайся.

И уже 23 февраля 532 года на торжественной церемонии сам Юстиниан заложил в основание нового храма первый камень. Через сорок дней после грандиозной резни тысячи таких же мастеровых, как и те, что были убиты, принялись сооружать величайший памятник своему правителю.

На пятидесятилетие Цезаря Августа Юстиниана, отмечавшееся в мае 533 года от Рождества Христова, было много торжеств. Съезд аристократии и духовенства из всех префектур, нескончаемые пиры и ристания в цирке, праздничный декор улиц и бесплатная выпивка для народа, шествия и танцы. Целую неделю Константинополь гулял.

Всем гостям император лично показывал, как идёт строительство нового собора: тот уже поднимался от фундамента, высились первые колонны и остовы стен. Широта и размах задуманного поражали каждого. А монарх, улыбаясь, рассказывал о многих деталях будущей конструкции, проявляя при этом неплохие архитектурные знания, - ясно виделось, что вникал лично, занимался стройкой всерьёз.

Он вообще производил впечатление человека деятельного, образованного и тонкого. С лёгкостью переходил с греческого на латынь, говорил легко, остроумно, живо. И казался значительно моложе своих пятидесяти лет. Возраст выдавали только залысины, небольшие припухлости под глазами (признак неважной работы почек) и прожилки на крыльях носа. А фигурой, манерами и блеском в глазах оставался совсем не старым.

Да и Феодора, сиявшая рядом с ним, выглядела прекрасно для своих пятидесяти трёх. Стройная, подвижная, много улыбалась, и её некрасивый в прошлом тёмный зуб, ныне отполированный, выбеленный, общей картины не менял. Изъяснялась только по-гречески, бархатно, приветливо, покоряя собеседников образностью речи, меткими сравнениями, экскурсами в историю.

Праздник удался. Пышность двора, стройные ряды вымуштрованных гвардейцев, августейшая пара на троне - выглядели более чем внушительно. Создавалось впечатление: это настоящая власть, крепкая, незыблемая, шедшая от Бога. И такой император, как Юстиниан, на своём месте, с ним страна будет процветать.

К юбилею подоспела и работа Трибониана по переложению наследства древних правоведов. Результат представлял собой потрясающий труд из пятидесяти томов, называемых дигестами. Параллельно продолжалось составление элементарного курса гражданского права из четырёх книг, называемых институциями, - для образования молодёжи в Октагоне и других учебных заведениях. Словом, все четыре части - Кодекс Юстиниана, институции, дигесты и последовавшие за ними законы (novellas leges) - составляли единый Свод (Corpus) права. По своим масштабам эта работа вполне могла сравниться со строительством храма Святой Софии.

Тем не менее это событие, как и сами юбилейные торжества, не затмили для самодержца главного: подготовки похода Велисария. Оба друга встретились в первых числах июня в Руфининане - загородном имении Лиса на одном из живописных берегов Мраморного моря. Дом-дворец походил на античный храм - облицованный белым камнем, с мощными полуколоннами по фронтону и скульптурами из греческой мифологии, стоящими по бокам. Прежде принадлежал римскому вельможе, убежавшему от варваров с Апеннин под крыло восточного монарха Константина Великого, но потомки аристократа оказались в опале, были истреблены, а имение перешло в казну. И Юстиниан наградил им своего фаворита - за кампанию в Персии и разгром восстания «Ника».

Лёжа на террасе, лакомились фруктами, попивали вино, разбавленное водой, и вели беседу. Загорелый, мощный, с волевыми складками возле губ и носа, Велисарий, которому исполнилось тридцать три, был в расцвете сил и мужского обаяния, он смотрел на царя без тени смущения, как на равного, как на близкого, доступного в общении человека.

Глядя на него, император думал: «Он сильнее, чем я. И вполне, при желании, мог бы сбросить меня с престола. Ведь за ним армия. Я держусь его волей. Вдруг поссоримся, и тогда мне несдобровать… Вот и пусть уплывает с армией в дальние края. Расширят границы на западе - несомненная польза! - но и отвлечётся от планов дворцовых переворотов. И позволит нам заниматься реформами дальше. В добрый путь!» Надкусил финик, выплюнул на тарелку косточку и проговорил:

- Вы должны спасти моего друга Идельриха, выручить из плена. Идельрих - вандал, но союзник нам, и при нём Африка была фактически нашей. Но проклятый Гелимер с братьями сверг его, заточил в узилище и не хочет подчиняться Константинополю. Это означает одно: война.

- А Сицилия? - задал вопрос Велисарий. - Там пришли к власти неприятели Гелимера. Значит ли это, что они нам союзники? Можно ли использовать Сицилию как плацдарм для выдвижения в Африку?

Самодержец пожал плечами:

- До конца не понятно. Я на остров посылал магистра Евлогия. И его принимали там с почестями, как встречают друзей. Но уверенности в искренности дружбы у меня нет.

Велисарий рассказывал о проделанной им работе: наготове стоят 500 кораблей, из которых 92 - боевые «дромоны» («бегуны») и на них 2 тысячи человек - воины и гребцы. А всего на кораблях 30 тысяч моряков. А вся армия около 15 тысяч - из которых 10 тысяч пехоты и 5 тысяч всадников, в том числе и наёмных. Перечислил основных командиров: Дорофей, Соломон, Иоанн и Кирилл, Феодор Ктеан и Фара. Командир флота - Калодим из Александрии.

Царь не прерывал доклада стратига [18] Стратиги - командующие расположенными в разных частях империи военными корпусами (стратигиями), сосредоточивали в своих руках и управление провинций. , молча надкусил ещё один финик. Сдвинув брови, спросил: