Михаил Казовский - Топот бронзового коня

Но однажды - осенью 533 года - прибежали к нему со стройки с докладом: два стереобата не выдержали тяжести арки, поднимающейся над ними, и лопнули; Исидор и Анфимий их укрепляют, но другие работы приостановлены. Василевс вполголоса выругался по-македонски (он старался не употреблять бранных греческих выражений, а тем более латинских, но солёные македонские словечки иногда срывались с его уст) и, забыв переодеться в каждодневную «строительную» тунику, в том, в чём был, при параде, поспешил на место происшествия.

Как уже упоминалось, посреди храма возвышались четыре каменных постамента, связанные свинцом изнутри. Два из них - на север, два - на юг. Сверху они соединялись арками, опирающимися как на постаменты, так и на собственные основания; но у той, злополучной, основание закончено не было, и вся тяжесть пришлась на стереобаты - вот они и треснули.

Эти пояснения дал Анфимий подошедшему самодержцу. Государь стоял мрачный, сверху вниз, с лесов, разглядывал трещины на камне. Холодно спросил:

- А свинец-то держит?

- Держит, ваше величество. Если б не свинец, всё могло бы кончиться худо. Камень мы заменим, это не проблема. Главное - быстрее завершить основание арки, чтобы снять часть нагрузок с этих стереобатов.

- Да, пожалуй, ты прав. Опираясь на своё основание, арка будет меньше давить на постаменты.

- Безусловно. При строительстве следующих арок мы учтём неудачный опыт.

Автократор огорчённо вздохнул:

- Да, учти, пожалуйста. Ты же понимаешь: если храм не выстоит и твои расчёты окажутся ошибочными, нам придётся тебя казнить. И привлечь к работам иного мастера. А уже столько средств истрачено! Начинать сызнова немыслимо.

Выходец из Тралл сохранял спокойствие, но глаза от пола не отрывал. И ответил тихо:

- За свои расчёты ручаюсь. Дело не в расчётах, а в технологии. Поспешили, допустили ошибку. Больше такого не совершим.

- Мы надеемся на тебя.

А потом теребил Феодору:

- Как по-твоему, сей Анфимий - не пустозвон? Не напрасно ли я доверился его чертежам и рисункам? На пергаментах всё красиво и убедительно, а сумеет ли воплотить задуманное? В случае провала сразу превращусь для истории из великого созидателя в жалкого нелепого прожектёра, не сумевшего реализовать ни один из собственных замыслов.

Василиса произносила задумчиво:

- Я составила гороскоп собора Святой Софии. Получилось, что у храма два опасных момента при строительстве и один ещё в отдалённом будущем. Если он пройдёт их благополучно, то стоять сможет не одну сотню лет.

- Дай-то Бог, дай-то Бог… А когда второй опасный момент?

- Где-то по весне предстоящего года.

- Надо подготовиться, чтобы встретить во всеоружии… - Он поцеловал её в щеку. - Как я рад, что ты у меня такая. И поможешь, и поддержишь в трудную минуту.

Женщина слегка поклонилась:

- Счастье помогать вашему величеству…

Царь взглянул на неё внимательно:

- Что-нибудь случилось? Ты всегда обращаешься столь возвышенно, если пришла с намерением что- то попросить.

- Вы читаете мои мысли… У меня два дела. Первое - публичное, а второе - личное.

- Начинай с первого.

- Я хотела бы с помощью юристов подготовить проект закона о правах женщин в нашем государстве.

Удивившись, самодержец спросил:

- А чего не хватает ромейским женщинам, по-твоему?

- Очень многого по сравнению с мужчинами; но нельзя желать всего сразу, надо начинать с малого. Например, почему так несправедливы законы по наследованию имущества, обделяющие женщин? Почему женщина не имеет права подавать на развод в случае неверности мужа, или в случае его неспособности к брачной жизни, или в случае его исчезновения? Наконец, почему нет закона, что карал бы мужчину, соблазнившего девушку, а затем отказавшегося жениться на ней?

Василевс рассмеялся:

- Ну, последнее - это чересчур. Неужели же твоя история с Гекеболом до сих пор не даёт тебе покоя?

Феодора вспыхнула и пробормотала:

- Речь не обо мне…

- А по первым двум пунктам ты, пожалуй, права. Я подумаю. Посоветуюсь с нашими законниками, сенаторами… Хорошо. Просьба принята. Ну, а что за личное дело?

Государыня смешалась ещё больше, но взяла себя в руки и проговорила:

- Есть один прасин Васиан…

- Тот, что занимается рыбной торговлей?

- Совершенно верно, под его контролем больше половины рыбных базаров и лавочек в нашем городе.

- Помню, помню. Тип довольно приятный и порядок в хозяйстве держит, жалоб я не слышал.

- Да, в хозяйстве умница, жаловаться грех, но хочу сказать про другое. Мало того, что во время беспорядков выступал за бунтующих…

- Нет, его участие в мятеже не доказано.

- …так и до сих пор позволяет себе открыто критиковать начинания вашего величества.

- Неужели?

- Да, не так давно на агоре (мне докладывали верные люди) заявлял во всеуслышанье, что отправка армии в Африку - это несусветная глупость, нанесёт казне ощутимый вред и расколет общество…

- Так и заявлял?

- …что Юстиниану верить нельзя, так как нарушает собственные слова, возвратив на прежние должности Иоанна Каппадокийца и Трибониана…

- Вот мерзавец!

- …что императрица предательница, ибо брак ортодокса с монофиситкой - вероломство…

Самодержец вскипел:

- Всё! Достаточно! Слушать эти бредни недостойно моего звания. Поручу эпарху разобраться в существе дела: если обвинения подтвердятся - наказать по всей строгости.

Феодора добавила:

- Пусть учтёт и греховное пристрастие Васиана…

- Что ещё за пристрастие?

- Тягу к лицам собственного пола.

- Мужеложство?

- Якобы живёт с несовершеннолетним мальчиком.

- Господи, помилуй! Он не человек, а исчадие ада!

- Вот и я о том же.

Разумеется, государыня не сказала супругу, что причина её ненависти к знатному торговцу несколько иная: Васиан отверг домогательства самой василисы. Августейшей даме приглянулся этот видный сорокалетний мужчина, балагур, насмешник, независимый ум. Пригласила его тайно посетить Иерон - царское имение в Малой Азии, где императрица часто бывала. Но потенциальный любовник вежливо ответил отказом - мол, болею и никак не могу прийти в себя после хвори. Феодора не успокоилась и велела (при посредничестве евнуха Приска), чтобы Васиан приезжал немедленно, никакие отговорки не принимаются. Но не дождалась… И тогда же поклялась отомстить…

А эпарх Константинополя - сенатор Трифон - живо взялся за разоблачение Васиана. О готовящемся аресте торговец был предупреждён тайными друзьями и бежал из дома, скрывшись в церкви Архангела Михаила. По житейским и духовным законам, человек, находящийся под святыми сводами, неприкосновенен, но веление императора - выше чести: бедолагу схватили, выволокли из храма, бросили в темницу и пытали на дыбе. Тем не менее обвинить его в государственной измене не получилось; но зато нашли мальчика, за приличную плату подтвердившего, что подследственный его развращал. Суд прошёл слаженно и быстро: Васиана признали виновным и приговорили к отсечению половых органов. Все его деньги, особняк и сокровища оказались в казне. А торговое дело тут же перешло к конкурентам. Феодора торжествовала.