Фаина Гримберг - Клеопатра

— Зевс-Амон!.. Бедная девочка!.. — Он резко повернулся к Хармиане: — Успокойте её!.. — И ушёл...

Спустя несколько мгновений прибежала Ирас.

— И эта уже здесь! — Хармиана странно ухмыльнулась, но говорила как-то примирительно.

Ирас вытаращила глаза и схватила Маргариту за руку, повторила дважды:

— ...твой отец, твой отец!..

Маргарита и сама уже знала, что видела сейчас отца, видела вновь, спустя годы разлуки. Чувство того, что этот человек — ей родной, росло, будто вспухало, становилось всё яснее...

Что-то было потом; кажется, что-то ели, пили; пришли рабыни, раздевали Маргариту, одевали в другое платье. Что-то говорила Хармиана... Потом прибежала диковатая Ирас и звала Маргариту посмотреть римлян — корабли и воинов...

— Я знаю, что они здесь, — сказала Клеопатра и услышала свой голос, прозвучавший как будто голос взрослой женщины, так разбито, устало... — Я знаю, что они здесь, умом знаю, но всё равно никак не могу поверить...

Они пошли сначала на верхнюю галерею и оттуда она увидела далеко в море корабли. Но это сверху, с высоты галереи казалось, будто они далеко, а на самом деле они были совсем близко к городу, они были вокруг Александрии. И они были боевые римские корабли, с боевыми башнями, откуда возможно было метать стрелы. Но город сдался без боя. На открытом, противоположном морю месте за городом вытянулись ровными рядами треугольные палатки римских воинов. Далеко — не разглядеть опять же сверху... Ирас говорила, что римляне привезли стенобитные орудия, разные тараны, — стало быть, предполагали, что Александрия будет защищаться...

— Веронику защищать... — Маргарита обращала к себе самой эту полувопросительную интонацию. Не договорила. Город не стал защищать Веронику. Вероника сама не захотела, чтобы город защищал её. В сущности, Вероника проявила благородство, редчайше проявляемое правителями. Но не надо было говорить об этом вслух, ни себе, ни Ирас, ни другим!..

Ирас повела Маргариту на нижнюю галерею, приговаривала:

— Сейчас посмотрим солдат, римских солдат!..

Ирас... детская горячность... а то сидит, развёртывая папирусы Платоновых писаний... как в её натуре соединяется... Маргарита понимала, почему Ирас так хочет глядеть на воинов. Потому что Ирас боится их! А ей хочется не бояться; ей хочется быть такой, как они, быть сильной, храброй, свободной, такой сильной, храброй и свободной, какими могут быть только мужчины, а женщины никогда не могут быть такими; женские сила, храбрость и свобода — иные и не нужны Ирас!.. Маргарита подосадовала на себя: зачем она так много думает об Ирас! Пошла впереди рабыни...

С галереи нижней виден был один из многих внутренних дворов. О стены бился разноголосый гомон, летел вверх — мужские голоса — многоголосье... Во дворе полно было мужчин. Коротко стриженные головы — сверху — как мячи... Иные расстёгивали панцири, обитые металлическими пластинками; другие в коротких цветных шерстяных туниках... Многие — босиком, но были и в калигах, в сапогах с открытыми пальцами, длинными, большими и грязными мужскими пальцами... И все представлялись Маргарите сходными друг с другом, все были на одно лицо — шумное, плотное, с такою резкой мимикой мужское лицо жёсткого, уверенного в себе мужчины... Ирас вглядывалась жадно... Они хохотали, обливали друг друга водой, шумно плещуще, из больших кувшинов, тяжёлых, должно быть, но их плотные мускулистые руки легко поднимали эти кувшины и опрокидывали... На лестнице, напротив галереи, показались две рабыни дворцовые с большими подносами в руках.

На подносах — кувшинчики глазурованные с тёмным ячменным пивом... Воины весело, с криками весёлыми, в мокрой одежде, облепившей сильные тела, размахивая широко и резко руками и припрыгивая, будто уличные мальчишки, побежали, толкаясь к лестнице, хватали с подносов кувшинчики, запрокидывали головы, хлестали египетское пиво... Протягивали руки, хватали девок за груди под тонкими рубахами... Девки визжали, отбивались, шлёпали размашисто ладонями по рукам мужским... Медные подносы упали звонко на ступени... Маргарита глядела с отвращением и интересом. Ей резко не хотелось глядеть на всё это, но и хотелось... Один из воинов разглядел девочек на галерее и что-то крикнул им. Его сотоварищи захохотали громче... Рабыни тоже увидели Клеопатру, испугались, залопотали солдатам, пытались объяснить словами, египетскими, греческими, ломаными латинскими, и знаками рук, пальцев, что ведь это царевна... или царица?.. Рабыни кинулись бежать вверх по ступенькам... На лицах воинов выразилась некоторая растерянность, но они продолжали глядеть на девочек... Маргарита вскинула голову и пошла прочь, в глубь галереи, Ирас — за ней... Вдруг поняла, какое всё это унижение!.. Римские солдаты во дворце! Римский сброд глядит, пялится на правнучку Птолемеев, как на продажную базарную девку!.. Ирас не поймёт, она — рабыня...

— Это не простые воины, — сказала Ирас, — это охрана при квесторе Марка Антония... — Ирас как будто отчасти прочитала мысли Маргариты и отчасти на них ответила...

— Они во дворце!.. как в своём доме... Так противно!..

— Только самые важные из них! Сами полководцы — Габиний и Антоний, квесторы — войсковые казначеи, легаты при полководцах!

— Всё вызнала! Замолчи!..

Ирас умолкла, как отрезало... Маргарита поняла, о чём подумала сейчас, внезапно, о том, чтобы сказать... отцу! Пусть он прикажет римлянам удалиться из дворца!.. Но ведь это было гадко: даже и подумать о том, чтобы просить отца... Это... было... как будто она предала Веронику!.. Она не хотела спрашивать о Веронике, боялась. Она твердила себе, про себя, что Вероника и Деметрий бежали, спаслись! Она уже и сама не понимала, верит она в такое спасение (чудесное, да?) или не верит. Скорее не верила, но сама себе не хотела, боялась в этом своём неверии признаться!..

Потом... Дальше...

С отцом она более не виделась. Он к Маргарите не приходил и не звал её в свои покои; Маргарита знала, что он занял прежние покои Деметрия. Она снова сидела в своей спальне. Хармиану гнала от себя. Ирас, быстрая, бродила и бегала по коридорам, галереям и террасам дворца, глядела во все глаза, вслушивалась. Поделиться новыми впечатлениями ей, впрочем, было не с кем; у неё никого не было, одна только Маргарита! Она хотела было что-то рассказать Маргарите, куда-то позвать, но Маргарита с силой ударила её по щеке и прогнала криком!..

— Римляне уже в другом дворце живут, там, где дорога поворачивает к Ракотису, — Ирас не уходила, даже не потёрла пальцами правой руки припухшую, болезненно покрасневшую щёку...

Маргарита накинулась на неё, била её в грудь кулаками, выкрикивала:

— Пошла вон! Пошла вон!.. — И зашлась в крике простом: — А-а-а! — Потому что Ирас уходила слишком медленно... И потому что Ирас вновь как бы прочитала её мысли, и как будто успокаивала её, и это было противно Маргарите!..