Борис Горин-Горяйнов - Федор Волков

Сразу же после кончины Елизаветы Петр, уверенный в своей безопасности, удалился на свою половину, чтобы отпраздновать счастливое событие в кругу нескольких самых интимных друзей. Екатерина осталась при теле почившей императрицы. Олсуфьева бессменно находилась при ней.

— У нас имеется одно исключительно серьезное и важное дело, дитя мое, — сказала императрица. — Вам известно, что все предстоящие церемонии, в том числе и погребальная, находятся в ведении нового совета. Но в этом совете, увы, я не вижу ни одного человека, которому были бы дороги мои интересы. Хорошо, если бы поблизости находился какой-нибудь преданный нам человек, скромный и нечиновный, не бросающийся в глаза. А еще лучше, если таких людей будет несколько. У меня была мысль приспособить к этому делу преданного нам бригадира Сумарокова, но милейший Александр Петрович лишен самого ценного качества, потребного в сих обстоятельствах, — такта. Какого вы мнения, дитя мое, об известных вам братьях Волковых?

— Что касается Федора Волкова, то ваше величество не могли сделать лучшего выбора. О Григории Волкове лучше всего спросить мнение его же брата.

— Отлично. Поручаю вам переговорить с Федором Волковым безотлагательно. Ведь вы, надеюсь, знаете, где его сыскать?

— Да, государыня, мне известно его местопребывание.

— Так не медлите, дитя мое. Федор Волков человек исполнительный и может быть нам весьма полезен.

Не далее как через час Елена Павловна увиделась с Федором Волковым и переговорила с ним. В тот же вечер гофмаршал граф Сивере получил распоряжение Екатерины включить актеров братьев Волковых, Федора и Григория, в состав траурной комиссии, ведающей погребальной церемонией.

Уже вечером в день смерти императрицы все указы, заготовленные в предыдущую ночь Петром и его советом были со всеми подробностями известны в «картежном притоне» Хитрово.

По мере ознакомления с ними наиболее недоверчивые спрашивали:

— Да полно! Точно ли это так?

— Будьте покойны. У «хохла» имеются точные копии, — улыбаясь, отвечал Григорий Орлов. — Он называет эти бумажки «тепленькими».

— Почему — «тепленькими»?

— Потому, что они восстанавливаются по горячим следам другом-приятелем гетмана Тепловым. Он отличный музыкант и приказы пишет как по нотам. Теперь он там, в оркестре императора тянет первую волынку.

Сообщение о назначении братьев Волковых в траурную комиссию было встречено всеми с восторгом. Больше всех был доволен Григорий Орлов.

— Вот это как раз то, чего нам недоставало! — несколько раз повторил он. — Необходимо, чтобы близко были свои люди. Признаться, не совсем доверяю я искренности Теплова. Человек он умный, смелый, но уже очень много в нем этого прохвостского. Я уж хохлу говорил, но тот горой за него. А тут все же свои люди. Важно для нас что? Сия траурная комиссия может быть делом очень длительным. Пока предадут земле тело Елизаветы…

— Настанет время предавать земле тело Петра с братией, — в тон ему вставил Барятинский.

— Вечная память и со святыми упокой, — добавил Алексей Орлов.

— Давай наказы, завтра рано вставать, — сказал Потемкин.

— Наказы те же, — сказал Григорий Орлов. — Больше верных сведений касаемо всего. Передавать в штаб-квартиру словесно, кратко и ясно. Кто не может забежать лично, — через Елену Павловну или Федора Волкова. В полках своих вести себя умненько. Солдатам при всяком удобном случае разъяснять, что, мол, скоро. И чтобы не волновались. Пуще всего сообщать о движении голштинцев и их батьки. Он ныне, по случаю великой радости, уже под вечер еле на ногах стоял. В скорости, надо полагать, закрутит по-настоящему. А так как здесь, при теле, сие все же несуразно, надо быть невдолге отправится в свой Рамбов.

— Очень он стесняется! Давеча на панихиде стоял, как зюзя. Посмеивался и подмигивал покойнице. Преосвященному Дмитрию показал дважды язык. Старик совсем рассвирепел, — губы задрожали. Я думал, он нового помазанника посохом благословит. Но нет, отвернулся и начал бормотать какую-то молитву. Только и слышалось: «сатана», «нечестивец», «грешница», «аспид и василиск». И еще много других нехороших слов. По-моему, такой и молитвы-то нет. Преосвященный ее наспех со зла сочинил, — весело рассказывал Хитрово.

Все одобрили поведение находчивого архиерея.

— Рамбов и всю округу с глаз не спускать, — продолжал Григорий Орлов. — Потребно в каждом пункте своих людей иметь. Алексей и Федор Орловы, да ты, Потемкин, — сие дело вам поручается. Установить связь и слежку по всему пути. Старый Алеша [88] Разумовский. заперт теперь около Рамбова в своем мурье, в Гостылицах. Шпионство за ним, почитаю, учреждено знатное. Наведываться к нему как можно реже, а лучше и совсем оставить в покое старика. Талызин, у тебя тесное приятельство с Кроншлотом?

— Есть такое дело, — сказал Талызин.

— Возьмешь весь Котлин под свое покровительство. Там особо сильную партию сколотить потребно. Так хохол советует.

— Сие не весьма трудно, — сказал Талызин.

— Ладно. Кроншлот ловушкой знатной может оказаться и требует к себе сугубого внимания. Морякам говорить, что их в сухопутные команды свести надумано и послать Данию завоевывать для принца Голштинского.

— Да оно, почитай, так и есть, — усмехнулся Пассек.

— Солдаты спрашивают, как быть с присягой, когда присягать не по нутру, — спросил Ласунский. — Между прочим, они выражаются «присядать», а не «присягать».

— Ну и пусть «присядают» по малости, — улыбнулся Григорий Орлов. — «Присядешь», мол, слегка, а после выпрямиться можно.

Поговорив еще некоторое время, начали расходиться. Олсуфьева поднялась к Федору на бельведер.

— Мне бы разумнее было сегодня остаться ночевать у тебя, — сказала Елена Павловна.

— Оставайся. Места хватит.

— Мне кажется, мои частые визиты к тебе огорчают Таню.

— Какие пустяки! И при чем здесь Таня?

— По-вашему, по-мужски, как будто ни при чем. А мы, женщины, говорим: сердцу не прикажешь. А ты знаешь, что мне предлагала Таня несколько раз? Повенчаться с тобой, — сказала, немного помолчав, Елена Павловна.

— Татьяна Михайловна и мне не раз предлагала жениться на тебе.

— Конечно. Так же удобнее.

— В каком смысле? — насторожился Федор.

— Ах, боже мой! Вообще удобнее! Какой ты придира. Значит, ты делаешь мне предложение?

— Делаю, — улыбнулся Волков.

— Руки без сердца?

— И руки и сердца.

— Хорошо, сударь. Я ваше предложение принимаю. Когда мы… когда мы как следует подрастем, тогда и поженимся. Что делать? Это несчастье постигает многих.

— Это равносильно отказу от моего предложения.

— Совсем нет. Только необходимая оттяжка для приготовления к свадьбе.