Татьяна Алфёрова - Поводыри богов (сборник)

У Данилыча не завелось детей в первом браке. Отправлял жену по врачам, но те разводили руками, говорили, что все в норме у супруги, надо подождать. Когда разводились, Данилыч порадовался, что с детьми обошлось, сейчас платил бы алименты, неизвестно с каких миллионов. Со второй, нынешней Аллой то есть, опять не получилось. Первые два года Данилыч ждал детей, хотел их, после успокоился, и возраст наступил уже солидный, тяжеловато менять уклад. Но было обидно и странно, что ни одна жена не понесла от него.

Мгновенная гордость, что получилось, он может быть отцом, сменилась решительным страхом: не просил ребенка, не желал этого ни сейчас, ни в Испании, не должно засчитываться педантичным чертом за очередное, если не последнее, желание. Данилыч вскочил и побежал в ванную смотреть, увеличилось ли белое пятно на заду. Называть это пятном стало невозможно: побелели бедра, побелели ноги до самых коленей. Данилыч, шатаясь, вернулся к столу.

– Милый, разве ты не рад? – жена поставила на место бокал, вина в нем так и не убавилось, и перекладывала вилку слева направо от тарелки и обратно, справа налево.

«Будет рыдать», – подумал. Он в общем-то пожалел жену, но времени на жалость не оставалось.

– Ты должна сделать аборт, – спокойно и веско, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил Данилыч, едва сдерживая собственную панику. Вот оно, последнее желание от черта, после него – только смерть. Зажмурился. Сейчас она закричит, зарыдает, возможно, бросит на пол тарелку.

Алла родилась крепенькой энергичной шатенкой. К моменту встречи с будущим мужем обратилась, однако, в изящно-фигуристую блондинку с легчайшей склонностью к полноте. Это был единственный способ попасть в поле зрения Данилыча: женщин другой «породы» он не воспринимал как объект приложения страсти. Но Алла изнуряла себя диетами и обесцвечивала волосы не для него: образ худой блондинки с узкими бедрами и небольшой грудью тиражировался глянцевыми журналами того времени как воплощение стиля; красота или сексуальность шли вторым номером, рулил именно стиль. Роман с разведенным Данилычем развивался стремительно, но не бурно, они поженились через полгода после знакомства на корпоративном вечере, куда оба пришли случайно, по приглашению друзей, потому что обоим было некуда пойти, а праздника хотелось. Данилыч решительно не одобрял наличие тещи в глубинке, но жену любил, и не только за внешность. Алла могла подавать свои немногочисленные реплики со значением, собеседник сразу понимал, что имеет дело с человеком компетентным. Алла умела договариваться с электриками жилконторы и продавцами на рынке, быстро осваивала всякую новую технику, хозяйство вела непринужденно и без назойливых упреков, которыми отличалась первая жена (ты опять не купил картошки, мне, что ли, надрываться! Ты опять не вкрутил лампочку в коридоре!). Почти никогда не спорила с мужем и воспринимала его указания нормально, без женских, унижающих мужское достоинство, штучек. А еще была не только нетребовательна в постели, но даже, так сказать, не заинтересована в ней.

К исходу пятого года брака фигура жены все-таки склонилась к полноте окончательно и бесповоротно, но Данилыч терпел, потому что привык и замечал досадный привес лишь при непосредственном сравнении с иными блондинками. А сравнивать непосредственно почти не выпадало, редко ходили туда, где встречались молодые незнакомки, и незнакомцы, впрочем, тоже. Не любил, когда на жену обращают внимание другие мужчины, в этом было что-то невыносимо вульгарное, пошлое.

Ожидая истерики за праздничным столом в новенькой гостиной, Данилыч успел подумать и представить, что ребенок не от него. С чего бы вдруг ей забеременеть, четыре же года, почти пять – ничего… И с первой женой – ничего… Может, пока он предавался депрессии, лежа в домике там, в Испании, она нашла молодого звероподобного мачо и… Но понимал – вряд ли. Даже не вряд ли, а практически исключено. Но шанс-то все-таки есть? Есть шанс-то!

Тарелка все не летела на пол, на новенький псевдодубовый ламинат, все не звенела, разбиваясь вдребезги. Может, она не расколется на ламинате? Если бы они ужинали на кухне, где пол застелен сверхпрочной твердой испанской, кстати, кафельной плиткой, тарелке бы не уцелеть, а вот здесь, в гостиной, у нее есть шанс. Ламинат против кафеля – мягкое покрытие. Или расколется? На мелкие острые кусочки, собирай их после. Интересно, кто собирать должен? Она уйдет рыдать, а он будет с тряпкой ползать? Но тарелка все не летела, и Данилыч осторожно посмотрел на жену.

Жена оставила игру с перекладыванием вилки слева направо и обратно, сложила руки на коленях и подозрительно хладнокровно, неотрывно разглядывала его.

– Что?

– Никогда. Никакого аборта. А ты можешь убираться ко всем чертям. Разводом и разменом квартиры сама займусь, ты же на века затянешь, будешь считать, что все тебя обманывают, подозревать сговор… – она отправилась в спальню и заперла дверь на замок, врезанный по настоянию Данилыча же, на всякий случай.

Ему осталась гостиная с неубранным столом, остатки мяса в застывшем жире, грязные тарелки. Данилыч схватил тарелку, намереваясь завершить прогнозируемое, грохнуть фарфором об пол, вспомнил, что придется самому убирать осколки, но все же размахнулся и швырнул от плеча: тарелка не разбилась. Неужели жена купила пластиковые? Развернулся, пошел спать в кабинет на неудобный диван. Постельное белье, конечно же, хранилось в шкафу в спальне, оккупированной Аллой.

Он уговорит жену на аборт, как только успокоится сам, ни в коем случае нельзя с ней ругаться, слишком высоки ставки! Может быть, даже стоит рассказать о черте, не станет ведь рисковать жизнью родного мужа? Или… Или не спала тогда, в самый первый раз? Если Алла участвует в сговоре? Не зря же эта мысль к нему возвращается! Неужели – правда? Предала! За всё, за все их счастливые годы. Сука? – и неожиданно уснул.

Утром, невыспавшийся, хоть спал довольно долго, разбитый, убирал гостиную, мыл посуду, отчетливо понимая: рассказывать жене ничего нельзя, не только бесполезно, но и опасно. Сошлет в психушку, с нее станется, а всю квартиру себе заберет. Надо мириться, надо пытаться добром и лаской, только так. Цветы купить, что ли?

Жена умотала на службу ни свет ни заря. Обнаружил ее отсутствие, лишь профилактически толкнув дверь спальни; дверь отворилась, кровать оказалась застелена.

– Что-то ты бледненький? То есть желтенький весь какой-то. Здоров ли? – спросил сосед, с которым они изредка беседовали, сталкиваясь на лестничной клетке, и Данилыч понял: процесс близок к завершению, пятно «обросло» и поглотило его почти целиком.

Черт, зараза, не являлся; зови, не зови – не снится, не договоришься с ним, не узнаешь ничего о перспективах, чего ждать дальше, чего бояться. Уговорить жену на аборт не удалось, но они помирились. Алла сходила к психотерапевту, тот за солидную сумму объяснил ей про кризис среднего возраста у мужчин, страх отцовства и прочую ерундистику. Из-за квартиры или чего другого она нашла в себе силы «простить» мужа, не отказав в удовольствии пересказать Данилычу отдельные пассажи безудержной психотерапевтической бредовой речи.