Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы

— Я оставлю тебе твоего жеребца! — крикнул ему вслед князь. Лада плакала.

2

Дождавшись, когда последний всадник–ант скрылся в лесу, Диор вышел из кустов. У него еще были дела в этом мире. Его жеребец спокойно пасся возле ручья. На всем остальном пространстве трава была вытоптана множеством копыт и местами обнажилась почернелая земля. Зарастут плеши только следующей весной. Возле жеребца стояла торба с ячменем. Видимо, Добрент надеялся, что Диор передумает и нагонит их. На небо наползали с севера темные тучи, воздух заметно посвежел. Добрент прав: скоро будет гроза. Диор поглядел на гору. Вершину ее окутывал туман, сползая вниз по зеленым склонам.

— Отец! — крикнул Диор. — Отец, отзовись!

Но было тихо.

Диор вынул из кустов заранее припасенные тяжелое сарматское копье, сарматский кафтан, боевой пояс, лохматую шапку, вскочил на жеребца и тронулся к стану тысячи Джизаха.

На стане он едва успел построить себе шалаш, как началась гроза. Всю ночь гремел гром, полыхали молнии, лил дождь. Утром небо прояснилось, запели птицы на освеженных ливнем ветвях деревьев. Диор развел костер, пожарил мяса, поел и стал терпеливо ждать. Больше ему делать было нечего.

Так он ждал три дня. Потом пришел караван. Привел его постельничий одноглазый Овчи. Караван был велик, сопровождала его тысяча воинов.

Овчи разинул от удивления рот, увидев на стане лишь одинокого Диора. За спиной постельничего толпились и перешептывались воины охраны. Овчи знал о смерти Ябгу, как и то, что Аттила назначил своего бывшего советника тысячником.

— Где твои войны? — растерянно спросил он.

— Погибли, — спокойно отозвался Диор, поворачивая над огнем кинжал с куском сочного мяса вепря. Жир капал в пламя, трещал, сгорая.

— Как погибли? Неужто все? И Джизах тоже?

— Все, кроме меня. На нас напали сарматы. Наверное, решили отомстить за уничтожение племени Алатея. Я в это время выполнял секретное распоряжение Богоравного. Он знает какое. Только ему я могу дать полный отчет. Вернулся, когда бой закончился, а сарматы ушли на Виндбону. Я догнал их, троих убил. Вот оружие. — Диор показал на сарматское копье.

Овчи выпучил единственный глаз на чужое оружие. Его малоподвижное лицо не отразило полета мысли. Глупость возраста не знает. Овчи хорош тем, что старательно исполняет порученное и ничего сверх того.

— Но я же не ведал об этом! — расстроенно сказал он, заранее оправдывая себя.

— Что тебе поручил Богоравный? — спросил Диор.

Овчи замялся, но сказал, что Богоравный поручил привести караван именно в это место, все остальное должен был сделать Джизах.

Это означало, что Аттила счел свой поход неудачным и теперь спешил спрятать награбленное. Именно это и предвидел Диор.

— Скажи, что мне делать? — в унынии обратился к нему Овчи.

— Об этом поговорим позже. Сначала ответь: была ли битва между гуннами и римлянами и чем она закончилась?

— Битва произошла на Каталаунских полях, — приободрившись, сообщил постельничий. — Она была лютая, зверская, переменная, упорная! Мы разбили римлян, и они отступили!

— А Богоравный?

— Он тоже отошел, чтобы дать туменам отдых. Богоравный не стал преследовать римлян. После величайшей победы он решил вернуться в свою ставку. Да благословят его боги!

Диор сказал:

— У меня золотая пайза Аттилы.

— Покажи! — попросил постельничий.

Диор показал пайзу, взятую у погибшего Джизаха. Свою он опять отдал Добренту. Овчи покорно склонил голову.

— Слушаю и повинуюсь! — сказал он облегченно.

— Вели охране снять груз, сложи его в одном месте. Дай своим воинам отдых. Выставь заставы на дорогах. Выдвинь к лесу разъезды. Потом сядешь к моему костру и расскажешь о Каталаунском сражении.

Постельничий отправился распоряжаться. Диор был удовлетворен. Свершилось все, что намечалось свершить. Подобно тому, как солнце неумолимо движется по своему извечному кругу, так и в пучине безвестности, называемой Будущим, определен свой круг пути народам, и они движутся по нему не уклоняясь. Это подтвердилось. Солнце римлян и гуннов закатывалось.

Воины, весело перекликаясь в предвкушении отдыха, с натугой снимали плотно набитые переметные сумы, складывали их в место, указанное Овчи. Скоро они нагромоздили холм, высотой в три человеческих роста. Если в сумах было золото и серебро, а что в них могло быть иное, то этот холм был поистине драгоценным. И едва ли нечто подобное появлялось и появится когда–либо.

Если Аттилу заботило то же, что заботило, допустим, готского вождя Алариха, а не было оснований считать, что мысли великого гунна отличны от мыслей великого гота, то эти сокровища предназначались всего лишь на похороны. Диор знал, как хоронили вождя готов. Когда тот умер, перегородили плотиной реку, в обнажившемся дне реки вырыли огромную усыпальницу. Опустили в могилу золотой гроб и множество сокровищ. Совершив положенный по обычаю ритуал, готы разрушили плотину, и река вернулась в прежнее русло. Не довольствуясь этим, они в ту же ночь перебили всех, кто знал, в каком месте реки находится могила вождя. И теперь никто не ведает, где скрыто погребение. Известно лишь, что оно вблизи города Козенца.

А где надежнее всего после смерти Аттилы будет покоиться его прах, как не в подземном дворце, о котором знает лишь сам вождь, его сын и бывший советник? И разве не ясно отсюда, какую смерть уготовит Диору вождь гуннов?

Вскоре к костру подошел запыхавшийся постельничий. Диор угостил его мясом. Отведав, Овчи принялся рассказывать. Удивительно, но он оказался не лишен наблюдательности и даже здравого ума. Видимо, эти свойства у приближенных скрыты под раболепием, исполнительностью, угодливостью, освободившись от коих, придворные становятся сообразительнее и предприимчивее.

— За Паннонийской равниной на севере тянутся горы, покрытые густыми лесами, — сообщал Овчи. — В тамошних лесах живут люди, не оскверненные алчностью, почитающие своих предков и богов. Они заботятся о своих детях, уважают старость, и между ними нет обмана. Пищи у них достаточно, ибо в лесах не счесть вепрей, туров, перелетной птицы, рыбы в озерах и реках. Питаются те люди также к хлебом, для чего сеют по лесным полянам пшеницу, ячмень и иные злаки. Одеваются они бедно, и у них мало украшений, одежду носят из льна и мехов. На каждую деревню у них свой старейшина, который управляет народом по обычаю. Я рассказываю тебе столь подробно затем, чтобы ты не удивлялся тому, что мужчины тамошних народов необычайно воинственны, но милосердны к пленным. А подобное — большая редкость среди нас, — неожиданно умно заключил Овчи. — Если бы мы не грабили других, то и наша жизнь была бы столь же проста и подвержена старинным обычаям. И это удивительно!