Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы

— Это не твой сын, отец! У черного жеребца и белой кобылы не бывает рыжих жеребят!

— Но он похож на гунна, — возразил Чегелай.

— Его отцом мог быть любой из твоей тысячи!

Уркарах даже не счел нужным скрыть свою враждебность к неизвестно откуда взявшемуся единокровному брату и проявил ее столь бурно и бесцеремонно, что Диор вынужден был гордо воскликнуть:

— Если сам отец не хочет назвать меня своим сыном, я не настаиваю! Ха, мне в этом нет нужды!

— Ты отказываешься от наследства? — недоверчиво спросил Уркарах.

— Я плюю на него! И объявлю об этом открыто.

Не прощаясь, он решительно вышел из шатра. Возле коновязи его поджидали Ратмир и Кривозубый. Из дверного проема выбежал сам темник–тархан, встревоженно осведомился:

— Разве ты уезжаешь?

— Я отправляюсь к Аттиле!

— Тогда возьми охрану!

Диор презрительно промолчал и тронул жеребца. Бывшие поблизости телохранители замерли. Никто не осмеливался так бесцеремонно унижать темник–тархана. Они еще более поразились, когда услышали заискивающий крик Чегелая:

— Наведывайся, сынок!

Последние слова служили как признание Чегелаем Диора своим сыном. Правда, прозвучали они после того, как тот пренебрег его богатством.

Возле реки Диор встретил тысячника Карабура, наблюдавшего за порядком на переправе. Узнав, что Диор едет в ставку, Карабур тотчас послал гонца на противоположный берег, чтобы остановить движение обозов и стад. Поджидая, когда это будет исполнено, Диор спросил тысячника, как погиб Будах. Выпучив на советника Аттилы хитроватые глаза, Карабур принял опечаленный вид, соболезнующе поцыкал.

— Странно погиб! — прокричал он. — Твой брат был могучим воином! Случалось, одним копьем мог проткнуть насквозь двух готов! Хай, даже стрелы ловил руками! Раньше у нас был прорицатель Уар. Очень хорошо мог будущее предсказывать. Жаль, утонул при переправе. Он предсказал Будаху, что того укусит змея. Твой брат стал носить высокие сапоги. А змея оказалась в его походной сумке. Как так? Все очень удивились. Никогда о таком не слыхали. Наверное, заползла ночью!

— Нет, Карабур, ее подложили, — сказал Диор.

— Кто знает! — осторожно ответил тысячник. — У Будаха были враги. Хочешь отомстить?

— Ты племянник Чегелая?

Из поспешности отказа многое можно было понять, но Диор все–таки спросил:

— Уркарах хорошо относился к Будаху?

Карабур лишь шире вытаращил на Диора маленькие глазки, но промолчал. Он был далеко не так глуп, как казалось.

3

Ставка Ругилы имела грандиозные размеры и была укреплена двумя концентрическими валами и рвами. Внешний ров простирался на пять миль с запада на восток и на четыре — с севера на юг. Здесь располагались кибитки семей охраны ставки и в случае опасности укрывались стада племен витторов и биттогуров. За внутренним укреплением находились шатры Ругилы, его племянников, тарханов, их семей и рабов.

Когда Диор появился в шатре Аттилы, тот, не удивившись его раннему возвращению, объявил, что они тотчас отправляются к больному вождю.

— Не забудь о предначертании судьбы! — напомнил Аттила, и в голосе его прозвучало нетерпение.

Они прошли три цепи охраны. Шаманы у шатра Ругилы окурили их дымом, произнесли заклинания против недобрых намерений.

Ругила, безбородый, грузный, с негнущимся стариковским станом, перетянутым широким кушаком, полулежал, опершись спиной на подушки. Желтое лицо его выглядело измученным, слабый голос при приветствии свидетельствовал об угасании жизненных сил. За его спиной неслышно возился знахарь, готовя снадобье. Возле входа стояли два могучих телохранителя. В шатре пахло лекарственными травами и молодой полынью.

Ругилу мало заинтересовало сообщение племянника о результатах посольства. Он лишь вяло сказал, что гуннам скоро понадобится вся Паннония.

— Тогда нам придется воевать! — заметил Аттила.

Ругила промолчал, прислушиваясь к себе. Лицо его часто искажала болезненная гримаса. Лекарь подал ему питье. Ругила послушно выпил. Но легче ему не стало

— Дядя, у меня появился личный советник. Он хороший знахарь и постарается тебя вылечить.

Ругила вцепился в Диора недоверчивым взглядом, закряхтел, отвернулся, сказал племяннику:

— Я повелел собраться в ставке предводителям орд. Хочу наметить будущие походы. Гуннам нельзя без войны. А твой советник пусть меня тоже лечит. Но ему тотчас отрубят голову, если он не отведает того, что собирается подать мне.

Оба телохранителя бдительно следили за каждым движением находящихся в шатре. Если Диор, отпив, бросит в ковш вождя крупинку яда из перстня, то позже это навлечет подозрение: как так, пили трое, а скончался один? У гуннов есть палачи, вытягивающие признание вместе с жилами. Если же Аттила возьмет своего секретаря под защиту, станет ясно, кто истинный виновник смерти Ругилы. Тогда Бледа получит преимущество не просто как старший из племянников, но и как лучший из них.

При возвращении Диор сказал, что безопаснее усыпить Ругилу ядом цикуты.

— Я доверился тебе! — повторил Аттила слова, сказанные однажды ему Диором. — Торопись! На Совете дядя объявит о назначении Бледы своим соправителем. Тас—Таракай!

Ненависть, прозвучавшая в голосе племянника вождя, не оставляла сомнений, что он будет добиваться задуманного любыми средствами. И не побоится переступить через обычай. Чтобы окончательно убедиться в этом, Диор заметил, что у Бледы больше прав на кресло правителя, чем у Аттилы.

— Никогда не напоминай Аттиле то, что ему неприятно! — с угрозой произнес гунн.

Диор остановил свою лошадь, смело посмотрел ему в глаза.

— Джавшингир, тогда сразу убей меня! Плох тот советник, кто в угоду повелителю говорит ему приятную ложь, скрывая правду!

В это мгновение решалась судьба советника: рука Аттилы уже нащупывала рукоять кинжала, но он вдруг повеселел, снял со своего запястья золотой браслет, протянул его Диору:

— Впредь поступай так же! Отныне ты — мой друг!

Друг для гунна дороже племянника, брата, сына. Обычай гостеприимства для степняка священен. Ни один чужестранец не может проехать по степи, не имея среди гуннов друга. Тот сопровождает купца, устанавливает ему юрту, дарит ему скот для пропитания, защищает от обидчиков. Покровительство Аттилы означало безопасное проживание везде, куда только ступало копыто гуннского коня.

Шатер личного советника поставили неподалеку от шатра Аттилы. Вместе с Диором в шатре жили Ратмир и Кривозубый. Последний услужливостью пытался загладить свою вину перед сыном Чегелая. Ему–то и велел Диор приготовить настой из травы цикуты.

4

Аттила вызвал Чегелая в ставку. Вместе с ним велел явиться тысячнику Уркараху. Вызов встревожил темник–тархана, решившего, что Аттила будет мстить ему за недоверие и враждебность, которые проявил Уркарах к личному секретарю племянника Ругилы. А ведь сын прав: от черного жеребца и белой кобылы не бывает рыжего жеребенка! Безносый был рыжим. Думали, Чегелай глуп и ничего не помнит.