Григор Тер-Ованисян - Геворг Марзпетуни

— Седа, кто тебе сказал, что царица, погружаясь в грустные думы, не замечает, что совершается вокруг?

— Никто, моя дорогая госпожа, это я вижу сама. Седа была бы слепой, если бы не заметила на лице своей повелительницы постоянной тоски, а на лбу — скорбных морщин. Давно, давно знаю я, какое горе терзает твое благородное и доброе сердце.

Царицу охватило волнение. Прежняя подозрительность сменилась внезапно чувством теплого доверия к кормилице. В ее голосе она услышала такую искренность и ласку, как будто с ней говорила родная мать. Не ответив, она задумчиво поднялась со скамьи и, выпрямившись, посмотрела на старуху глазами, в которых светилась доверчивая нежность. В эту минуту она желала бы выслушать от нее все, что та знала о ее страданиях, желала бы проверить сызнова все, что давно было известно ей самой. Но царская гордость не терпит слабости. До этого она никому не поверяла своих дум, значит, не будет говорить о них и с кормилицей. В то же время ей хотелось, чтобы Седа, не спрашивая разрешения, сама продолжала разговор.

Седа не поняла, о чем говорил задумчивый взгляд царицы. Ей показалось, что дерзкими речами она огорчила свою госпожу. Избегая ее взгляда, она поспешила накинуть на нее пышную соболью накидку, которая соскользнула с ее плеч, когда царица встала со скамьи.

— Для таких услуг, мать Седа, ты уже стара. Где мои прислужницы? — мягко спросила царица.

— О, позволь мне одной служить тебе, моя нежная, моя бесподобная! Неужели Седа так постарела, что уже ни на что не годна?

— Мать Седа, я не это тебе хотела сказать…

— Или мое присутствие неугодно царице?

— Седа, ты прерываешь меня.

— Или своими неосторожными словами я огорчила свою госпожу?

— Нет, нет, моя Седа, твое присутствие мне приятно. Ты знаешь, что во время прогулок я никому не разрешаю сопровождать себя. Ты же всегда здесь и всякий раз, когда тебе хочется, прерываешь меня, не считаясь с тем, желает этого твоя царица или нет.

— Так я буду поступать и впредь, моя повелительница! Сердись на меня, если тебе угодно, но я не могу позволить, чтобы ты на долгие часы погружалась в тоскливые думы. Это может повредить твоему драгоценному здоровью.

— «Драгоценному»? Да, быть может, для тебя, моя добрая Седа, только для тебя… — прошептала тихо царица и, снова обращаясь к кормилице, сказала: — Ты имеешь право спорить со мной, мать Седа, я на тебя не сержусь… Да и впрямь я очень долго остаюсь на воздухе. Где мои прислужницы?

— Ты приказала, чтобы они не являлись без твоего зова.

— Так зови их, и пусть подадут мне носилки.

— Сказав это, царица прошла к концу колоннады и, остановившись там, стала смотреть на багровую луну, которая медленно поднималась из-за гор. Хотя было уже довольно холодно и дул ветер, но небо оставалось ясным и безоблачным. Загорались звезды, и диск луны, опустившийся на вершину горы, как волшебный светильник слабо озарял скалистые хребты и холмы. Пенистые волны Азата, несущиеся с высот, местами сверкали, как серебро.

Царица, плененная красотой лунного вечера, вновь погрузилась в раздумье. Еще немного, — она вернулась бы на свое место и вновь отдалась бы мучительным думам, но голоса прислужниц и свет факелов, которые несли слуги, вывели ее из оцепенения.

Царица обернулась. Вместе с прислужницами и кормилицей шла владелица крепости, княгиня Гоар Марзпетуни. Приблизившись, она почтительно поклонилась царице и мягко выразила свое неодобрение по поводу ее чрезмерной любви к одиночеству.

— Отсюда я слежу за дорогой, чтобы первой сообщить тебе весть о приезде князя Геворга, — ответила царица, ласково улыбнувшись.

— Я буду тебе благодарна, если только он привезет нам радостные вести, — сказала княгиня Гоар и протянула царице руку, чтобы помочь ей спуститься со ступеней.

— А если он не привезет их? — спросила царица.

— Тогда пусть крепостные ворота останутся для него закрытыми, — шутливо заметила княгиня.

Царица улыбнулась и ничего не ответила.

Внизу стояло четверо рослых слуг. Они держали в руках носилки, убранные цветным шелковым покрывалом с золотыми кистями. Прислужницы помогли царице сесть на носилки. Слуги факелами освещали путь к замку, до которого было несколько десятков шагов. Носилки двинулись вперед в сопровождении княгини и прислужниц.

Перед широкими сводчатыми воротами замка горели светильники. Вооруженные воины охраняли вход. Когда царица приблизилась, воины стали в ряд и в знак повиновения склонили копья так низко, что наконечники коснулись земли.

— Где ваш начальник? — спросила царица, поравнявшись со стражами.

— Здесь, преславная царица! — С этими словами к ней приблизился высокий, красивый молодой воин, выделявшийся среди других своим богатым вооружением и развевающимся на шлеме пером.

— Есть известия от начальника крепости?

— Господин начальник приказал сообщить: лучники и копьеносцы отправлены к бойницам; караульные стерегут стены; отряды стражей находятся на башнях.

— А крепостные ключи?

Мы ждем приказания царицы, чтобы запереть ворота.

— Почему так поздно? Уже темно.

— Из Айриванка приехал гонец. Он сообщил, что этой ночью сюда прибудет его святейшество католикос [4] Католикос — глава армянской церкви. . Начальник желает знать, могут ли остаться у него ключи до прибытия его святейшества.

— Скажи ему, чтобы он наложил засовы и явился ко мне.

Воин почтительно поклонился и зашагал по улице, ведущей к главным воротам.

У входа в замок царица спустилась с носилок и вошла в сводчатый круглый зал. Направо и налево четыре маленькие резные двери вели в покои нижнего этажа и в тайники замка. Посредине поднималась широкая гранитная лестница, которая наверху разветвлялась на две узкие лесенки. Левая вела в средний этаж, где были комнаты приближенных княгинь, правая — в верхние покои; там жила царица со своими прислужницами. Лестницы были сверху донизу покрыты сюнийскими коврами и освещены свисавшими со сводов медными лампадами.

Царица с помощью прислужниц поднялась наверх и, повернув направо, вошла в увенчанную куполом красивую палату с колоннами и нишами, резным карнизом и мозаичным полом. Отсюда сводчатые двери вели в другие покои этого этажа.

Царица миновала две маленькие комнаты, стены которых были выложены цветными изразцами, ярко блестевшими при свете серебряных лампад. Убранные коврами и подушками, эти комнаты предназначались для прислужниц. Отсюда царица проследовала в великолепный зал, освещенный четырьмя большими люстрами. Стены его были целиком облицованы шлифованным белым камнем, украшены колоннами из красного мрамора и арками. Потолок из резного камня был выложен по углам мозаикой из цветных камней. Пол устлан коврами. У стен стояли тахты, покрытые шелком, с парчовыми подушками и валиками. Царица села в конце зала на парчовый диван. Одна из прислужниц, склонившись, подложила ей под ноги шелковую подушку, украшенную кистями.