Григор Тер-Ованисян - Геворг Марзпетуни

Деспот еще раз успокоил католикоса и довольный вернулся во дворец.

— «Нет, твой план не удастся, князь Марзпетуни! — ликовал он, расхаживая по своему великолепному залу. — Ты хочешь воскресить уже похороненного заживо на Севане царя, ты хочешь посадить его на престол, но этого не допустит законный царь. Если армянский народ хочет мира, пусть признает меня. Наследник армянского престола — я. Мне подвластны столичные войска, полк сепухов, дворцовые отряды… Если Ашот Железный царь, то почему он монашествует на Севане? Почему не изгонит своих врагов? Ты хочешь отнять у меня славу и передать ее отшельнику? Нет, дружище, мы родились на свет не для того, чтобы второй раз подвергнуться унижению. Не для этого мы поседели в боях, не для этого получили скипетр и венец… Наша корона не будет скрыта в келье, она засверкает перед всем миром. Деяния законного царя увидят все, их засвидетельстует история».

Охваченный этими думами, Деспот прошел к себе, позвал писца и, получив от него чернила и пергамент, уселся за послание. По-видимому, оно было тайное, так как он не доверил его писцу. Писал он по-арабски.

Окончив послание, Ашот скрепил его царской печатью и отдал писцу запечатать. Затем, позвав одного из своих верных воинов, он вручил ему свиток и приказал через три дня доставить по назначению.

— В три дня, господин мой, не доехать до Атрпатакана…

— Через три дня этот свиток должен быть доставлен, — повторил спарапет.

Гонец ничего не ответил и, низко поклонившись, вышел.

Восточный склон Аршарунского ущелья близ прекрасного Ервандакерта, там, где Ахурян впадает в Ерасх, был покрыт густым лесом; от подножья горы Капуйт лес тянулся до берегов Ерасха.

Здесь росли гигантские дубы, кедры и тополи, вершины которых доходили до облаков. Днем они закрывали солнечные лучи, а ночью создавали непроницаемый мрак. Это был знаменитый лес Цнендоц, посаженный царем Ервандом и предназначенный им для царской охоты. Дикие звери, собранные когда-то здесь, размножились, но царственные охотники больше не охотились на них. Войны с внешним врагом, бесконечные смуты, внутренние раздоры убили в сердцах князей любовь к развлечениям. Изредка только стрела охотника-поселянина беспокоила жителей леса или копье убежавшего с поля битвы воина разило случайного зверя. Лес давно уже стал гнездом арабских разбойников. Впрочем, за последнее время и эти шайки исчезли отсюда. В их землянках жил сейчас отряд армянских воинов, который изгнал оттуда прежних хозяев и частью перебил их. Воины занимались охотой, с тем чтобы прокормить себя, и охраняли дороги, ведущие в Двинскую долину.

Это были посланцы Марзпетуни, которые ждали здесь католикоса, чтобы присоединиться к его свите и ехать в Двин. Но дни шли за днями, а католикос не появлялся. Чтобы рассеять скуку, они занимались военными играми и, готовясь к подкопу, рыли потайной ход, перевозили по нему военные припасы.

Так прошла неделя, а из Багарана все еще не было вестей.

Где же пребывал в это время Марзпетуни?

Он находился в Еразгаворсе у царского брата Абаса. Задумав взять Двин, он решил обратиться к Абасу. Прежде всего князь Геворг хотел примирить его с царем, а затем просить у него помощи.

Абас в это время жил во дворце, выстроенном его отцом, царем Смбатом. Высокий, широкоплечий, красивый, он был моложе царя, но отличался благоразумием, осмотрительностью и славился своей скромностью и добродетелью. Он осуждал брата, считая, что тот запятнал унаследованный от отца престол своим безнравственным поведением. В свое время разногласиями между братьями воспользовался его тесть Гурген абхазский и дядя Ашот Деспот; они уговорили Абаса вступить в их заговор, чтоб свергнуть царя с престола. Заговор, как известно, потерпел неудачу. Ашот, не желая мстить брату, разорил страну Гургена абхазского, чем еще больше усилил недовольство Абаса. Затем царь обратил свой меч против Ашота Деспота, но тот лицемерно примирился с ним. Абас же не захотел мириться с братом. Он жил в Еразгаворсе и ни во что не вмешивался. Он даже отказал Марзпетуни в его просьбе объединиться с князьями. Да и теперь у князя Геворга было мало надежды, что ему удастся склонить Абаса к союзу. Он мог рассчитывать только на свои последние победы, которые давали ему право разговаривать с Абасом более решительным тоном.

Но на этот раз князь Геворг нашел в нем большую перемену. Абас не только принял предложение князя примириться с братом, но сказал, что готов дать князю свои войска.

— Меня устыдили твои победы, — признался он откровенно. — Когда я узнал, что ты напал на Бешира в Урцадзоре с двадцатью воинами, что ты разбил его полки у крепости Гех, я поклялся присоединиться к тебе. Здесь, в Еразгаворсе, у меня есть постоянное войско, веди его куда хочешь. А государю я протяну руку и приму его здесь с подобающими почестями. Дело только за ним: захочет ли он выехать из Севана или нет, — добавил Абас.

— Если он узнает, что ты протягиваешь ему руку примирения, он охотно вернется в столицу.

— Да, я решил помириться с ним. Я простил ему все его слабости, столь непростительные царю. Я простил, но боюсь, что он будет упорствовать в своем нежелании вернуться в Еразгаворс. Я всем сердцем хочу видеть его снова на престоле… так же, как несчастную царицу, которую надо утешить…

Марзпетуни удивился, почувствовав в словах Абаса теплоту и нежность. Что с ним случилось? Раскаялся ли он в том, что поссорился с братом, или память о собственной измене терзала его сердце?

— Я поеду к царю и попрошу вернуться в столицу от своего и твоего имени, — сказал Марзпетуни. — Надеюсь, что он не откажет в нашей просьбе.

— И я поеду вместе с тобой, — сказал Абас.

— Ты, великий князь? — спросил удивленный князь Геворг.

— Тебе кажется странным это желание?

— Не странным, а очень естественным, только я не знаю… так неожиданно…

— Что именно?

— Смягчилось твое сердце, которое мне казалось неумолимым.

— Князь, родного брата трудно забыть.

— Скажу больше: невозможно забыть.

— Царь прислал мне собственноручное послание… — прервал его Абас, грустно опустив глаза.

— Послание? — удивился князь.

— Печальное послание. Оно меня очень опечалило.

— Что он пишет? Почему его письмо опечалило тебя? — быстро спросил князь.

— Он болен.

— Болен? Чем?

— Он был ранен в бою на озере.

— Я этого не знал, — сказал встревоженно князь.

— Да, был ранен отравленной стрелой. Говорят, лекарь потерял уже надежду.

— О, это ужасное несчастье! — воскликнул князь. — Нельзя оставлять его на Севане. Поспешим привезти его сюда.

— Мы завтра же можем отправиться.

— Не разрешишь ли мне прочесть послание царя? — нерешительно спросил князь.