Амитав Гош - Стеклянный Дворец

- Элисон... Я знаю, это тяжело...

Его прервал прокатившийся вдоль дороги грохот тяжелого грузовика. Элисон быстро отпрянула и выпрямилась. Дину повернулся в сторону грузовика. В кузове сидел взвод индийских солдат в тюрбанах и шортах цвета хаки.

Звук грузовика затих, прошло еще несколько минут. Элисон вытерла лицо и откашлялась.

- Пора домой, - сказал она, повернув ключ зажигания. - Наверное, ты устал.

В середине февраля наконец-то прибыли долгожданные приказы о мобилизации. Харди первым об этом узнал и побежал в комнату Арджуна.

- Приятель, ты слышал?

Только что начался вечер, и Харди не потрудился постучать. Он распахнул дверь и заглянул внутрь.

- Арджун, ты где?

Арджун находился за занавеской, в гардеробной, отделяющей спальню от гостиной. Он только что закончил смывать грязь после футбольного матча, ботинки и шорты с налипшей на них грязью валялись на полу. Это был четверг - в этот день по вечерам традиционно надевали к ужину парадные мундиры, в этот день недели в Индии получили известия о смерти королевы Виктории. Кишан Сингх работал в спальне Арджуна, раскладывая одежду для вечера - китель, брюки и кушак.

Харди быстро пересек комнату.

- Арджун? ты слышал? Мы получили приказы.

Арджун отодвинул занавеску, с полотенцем вокруг бедер.

- Ты уверен?

- Да. Слышал от адъютанта-сахиба.

Они посмотрели друг на друга, не зная, что еще добавить. Харди уселся на край кровати и начал щелкать пальцами. Арджун стал застегивать накрахмаленную рубашку, согнув колени, чтобы видеть себя в зеркале. Он бросил взгляд на Харди, который сидел за его спиной, угрюмо уставившись в пол. Пытаясь пошутить, он сказал:

- По крайней мере, узнаем, будет ли прок от этих проклятых мобилизационных планов, которые мы составляли...

Харди не ответил, и Арджун обернулся через плечо.

- Разве ты не рад, что ожидание закончено? Харди?

Харди сжимал руками колени. Внезапно он поднял глаза.

- Я всё думаю...

- О чем?

- Помнишь Четвод-Холл? В военной академии в Дехрадуне?

- Конечно.

- Там была такая надпись: "Безопасность, честь и процветание вашей страны превыше всего, во все времена. На втором месте честь, процветание и комфорт солдат под вашим командованием".

- "...А ваше собственное удобство, комфорт и безопасность всегда на последнем месте, во все времена", - Арджун со смехом закончил цитату за Харди. - Конечно, помню. Это было написано на трибуне, так что каждый входящий в Четвод-Холл видел надпись.

- Эта надпись никогда тебя не смущала?

- Нет. С какой стати?

- Ну, разве ты не задумывался - что это за страна, чья безопасность, честь и процветание стоит на первом месте? Где эта страна? Дело в том, что у нас с тобой нет своей страны, так чьи же безопасность, честь и процветание должны стоять на первом месте, во все времена? И почему мы приносим присягу не стране, а королю, клянемся защищать империю?

Арджун повернулся к нему.

- Харди, что ты пытаешься сказать?

- Только это, - ответил тот. - Приятель, если моя страна и правда на первом месте, то почему меня посылают за границу? Сейчас моей стране ничто не угрожает, а если бы угрожало, мой долг - остаться здесь и защищать ее.

- Харди, - беспечно заметил Арджун, - оставшись здесь, ты карьеру не сделаешь...

- Карьера, карьера... - Харди с отвращением цокнул языком. - Приятель, ты никогда не думаешь о чем-нибудь другом?

- Харди, - Арджун бросил на него предупреждающий взгляд, напоминая о присутствии Кишана Сингха.

Харди пожал плечами и посмотрел на часы.

- Ладно, умолкаю, - сказал он, вставая и направляясь к выходу. - Мне тоже пора переодеваться. Поговорим позже.

Харди ушел, а Кишан Сингх принес Арджуну в гардеробную брюки. Встав на колени, он протянул их, держа за пояс. Арджун осторожно просунул туда ноги, чтобы не испортить отглаженные, острые как стекло складки. Поднявшись, Кишан Сингх начал кружить вокруг Арджуна, заправляя рубашку с брюки.

Кишан Сингх прошелся рукой по ягодицам Арджуна и застыл. Тот уже собирался рявкнуть денщику, чтобы поторапливался, но сдержался. Его раздражала мысль о том, что после двух лет офицерской службы он так и не привык с легкостью воспринимать вынужденную интимность армейской жизни. Это было одной из многих черт, которыми он отличался от настоящих фаюджи, прирожденных воинов вроде Харди. Однажды он наблюдал, как Харди проходит с помощью денщика через тот же процесс одевания для приема гостей: он вообще не осознавал присутствия этого человека, совсем не так, как Арджун с Кишаном Сингхом.

Внезапно Кишан Сингх заговорил, застав Арджуна врасплох.

- Сахиб, вы знаете, куда направят батальон?

- Нет. Никто не знает. Мы не узнаем, пока не окажемся на корабле.

Кишан Сингх начал накручивать вокруг пояса Арджуна кушак.

- Сахиб, сержанты говорят, что мы поедем на восток...

- Почему?

- Сначала мы тренировались для пустыни, и все говорили, что мы поедем в Северную Африку. Но снаряжение, которое мы недавно получили, явно предназначено для дождей.

- Кто всё это тебе рассказал? - удивился Арджун.

- Все, сахиб. Даже в деревнях знают. Мать с женой приезжали меня навестить на прошлой неделе. До них дошли слухи, что мы вот-вот уедем.

- Что они сказали?

- Мать спросила: "Кишан Сингх, когда ты вернешься?"

- И что ты ответил?

Теперь Кишан Сингх стоял перед Арджуном на коленях, проверяя застежку и разглаживая брюки, прищипывая складки, чтобы их восстановить. Арджун видел лишь его макушку и короткие завитки волос.

Вдруг Кишан Сингх поднял голову и посмотрел на него.

- Сахиб, я сказал ей, что вы позаботитесь о том, чтобы я вернулся.

Пораженный Арджун почувствовал, как кровь прилила к лицу. Было что-то необъяснимо трогательное в чистом простодушии этого выражения доверия. Он не мог подобрать нужные слова.

Однажды во время разговора в Чарбаге подполковник Бакленд сказал, что наградой за службу в Индии для англичан поколения его отца являлись узы с солдатами. Эти отношения, по его словам, полностью отличались от тех, что были в регулярной британской армии, взаимная преданность индийских солдат и английских офицеров когда-то была столь мощной и необъяснимой, что ее можно было понять, только назвав любовью.

Арджун вспомнил, как странно звучали те слова из молчаливых уст командующего, и как его подмывало над ними посмеяться. Казалось, что в этих историях солдаты фигурировали только в виде абстракции - безликие и навеки застрявшие в детстве, со скверным характером, непредсказуемые, фантастически храбрые, отчаянно преданные, склонные к избытку эмоций. Но он знал, что это правда, хотя даже у него случались мгновения, когда казалось, что эта безликая толпа солдат с помощью заклинаний превратилась в единственного реального солдата - Кишана Сингха, что возникшие между ними узы действительна были чем-то вроде любви. Невозможно было понять, насколько это дело рук Кишана Сингха, а насколько - результат вынужденной близости, или это было вообще чем-то иным, потому что Кишан Сингх вырос над собой - над деревней, страной, историей, став зеркалом, в котором Арджун видел собственное отражение?