Владислав Бахревский - Непобежденные

Повторить поход за партизанскими головами немцы решили, во-первых, подготовившись, во-вторых, силами специалистов.

Фронт стоял всего в восемнадцати километрах от Людинова. В районе деревни Гавриловки занимала позиции 323-я дивизия генерала Гарцева, город Киров обороняла 330-я дивизия под командованием полковника Соколова.

Особый отряд Красной армии майора Гамоги выбил немцев из деревень Большие и Малые Желтоухи. Перемещались по немецким тылам отряды НКВД Брянцева – будущего писателя, Орлова, Шестакова.

Главное, армия и партизаны держали семикилометровый проход возле Кирова. У немцев не было сил залатать брешь. В эту брешь Володя Коротков провел обозы с продовольствием и семьсот человек, готовых сражаться в рядах Красной армии. Мобилизацию, а заодно и спасение от угона в Германию партизаны провели в деревнях и селах Людиновского и Дятьковского районов. Вся эта территория была под немцами. Но хозяевами в деревнях оставались сами жители. Правда, наведывались мародеры, но для иных любителей деревенского масла, курочек и телятинки такие походы заканчивались гибелью.

В десяти километрах от Людинова, под Колчином, в одной деревне власть оставалась у председателя колхоза, степенного человека Алексея Илюшина. В другой деревне вел хозяйство и саму жизнь направлял председатель колхоза великан Бабурин.

Народ не одинок, когда у него есть голова. Бабурина слушали, на Бабурина надеялись. А он не долго думая наказал народу собрать брошенное вояками оружие и сколотил отрядец из двадцати мужиков, пожилых и молодых, не пригодившихся фронту.

Некие мародеры обрадовались ухоженной деревеньке, но их положили до единого, трупы в лесу похоронили. Были немцы, не стало немцев. Записали их, должно быть, в «без вести пропавшие».

В партизана Бабурин не играл. Тайников в лесу не закладывал. За одну свою деревеньку держал ответ. Ни перед Сталиным, ни перед Родиной – перед бабами колхоза, перед детишками. Перед мужиками тоже, конечно. Придут с войны, с председателя спросят за жизнь семейства.

У Алексея Илюшина и жены его Варвары тоже был свой отрядец. Мародеров и полицаев убивали, а вот серьезной силе сопротивления не оказывали. Покорностью врага смиряли.

Иное дело – председатель манинского сельпо Федор Павлович Горчаков. Этот не поленился заложить в лесу несколько схронов с хлебом – урожай 41-го года был невиданный. Землянки тоже построил, мало ли?

Немцы, не имея сил для уничтожения партизан, снова затеяли вербовку мужчин и женщин для работ в Германии.

Великие добрые дела – наказуемы. На смерть шла Клавдия Антоновна Азарова, спасая от угона в Неметчину молодую поросль Людиновской земли.

Клавдия Антоновна выкрала картотеку, и ночами вдвоем с Олимпиадой переписали сотни историй болезни, помечая задним числом обнаруженную заразу.

Врачи Соболев и Евтеенко подписывали справки о туберкулезе, о венерических заболеваниях.

Связи с отрядом у Щуки не было. Афанасия Посылкина немцы искали, за его голову полагалась награда.

Но Клавдия Антоновна и без приказа знала, что ей надо делать.

Ради совести своей.

Золотухин отозвал связников в лес, за Болву, пока она не вскрылась. Отряд поменял дислокацию, и Коротков просил Герасима Семеновича Зайцева выделить несколько человек, встретить Посылкина и всю его группу разведчиков.

На задание староста Думлова отправил пятерых ребят. Всем по 15–16 лет: Костю Низовского, Гришу Юдина, Ивана Рогачева, Сережу Жижикина, Сережу Черняева. Встретить, провести через реку – простое дело!

Но на войне – всё былина.

Ребята дождались Афанасия Ильича, привели на станцию Куява. Станция брошенная, но есть печка. Печку затопили, чтоб зубами не стучать, пока собираются разведчики.

Скоро встретили на лесной тропе Петра Суровцева, вечером – еще троих.

Посылкин был за старшего. Он так решил:

– Ночью переходить Болву опасно. Переночуем в тепле.

Легли вокруг печки, на полу.

Тут Черняев и вспомнил:

– В «Чапаеве» тоже на полу красные спали. И песню пели.

– Петь не будем, – сказал Посылкин. – Чем скорее заснем, тем короче ночь. Смена часового через полтора часа. Кто первый?

– Я! – вызвался Черняев. – Я песни и без голоса могу петь.

– Главное, гляди в оба! – посоветовал Костя Низовский.

В марте лениво светает. Март, должно быть, совсем мальчишка, спозаранок глаза у него слипаются.

Под утро в часовых был Иван Рогачев.

Среди косяков тумана померещились ему на полотне дороги – люди.

– Немцы!

Иван вбежал к ребятам:

– Немцы!

Проснулись тотчас. Посылкин приказал:

– Занять оборону!

Немцы, не доверяя лесным дорогам, предпочли железную.

– Понятно! – сказал Посылкин. – Связные вместе со мной отходят к Болве. Командиром отряда назначаю Рогачева. Оторваться нам десяти минут хватит. Отходите, не затягивая боя.

Разведчики выбрались через окно. Ушли. Немцы, намучившись хождением по шпалам, стекались на площадь перед станцией. Опасности не чувствовали.

Ребятам еще можно было уйти, до леса – тридцать метров. Солдаты, те, которые шли по путям, могли, конечно, заметить, но добежать до первых деревьев – секунды. Но немцы-то – вот они. Толпой. А у тебя в руках автомат.

– Огонь! – И Рогачев дал очередь по самой гуще.

Пятьдесят шагов до цели, пять стволов.

Немецкие солдаты, посланные уничтожать партизан, побывали под Москвой, подо Ржевом. Батальон СС. Залегли, поползли к станции.

– К окнам, по всему залу ожидания! – приказал Рогачев.

Немцы вжимались в мокрый мартовский снег. В станционный домик полетели гранаты.

– Отходим! – крикнул Рогачев. – Низовский! Юдин! Прикройте!

Припоздали с отступлением. Снайпер срезал бегущего по путям Рогачева. Десяток очередей с трех сторон обрушились на Сережу Жижикина. Черняев успел залечь. Огрызнулся одной очередью и замолк.

– Всё! – крикнул Гриша Юдин Низовскому. – Костя! Нас двое!

Дал очередь, перебежал к дальнему окну, опять дал очередь.

– Береги патроны! – предупредил Низовский. – Пусть знают, как воюют русские мальчики.

Граната взорвалась, ударившись об оконную раму. Гриша кинулся к окну, и тут в зал влетела еще граната. Костя успел отпрянуть в коридор.

Выглянул: Гриша – на полу. Кровавая, чудовищно большая лужа.

Вой летел из груди, неведомо чей.

Забрал автомат, нашел рожок с патронами. Заскочил в каморку кассы. Окно узенькое, на окне – решетка. Обзора – никакого. Но – крепость.

– Люсь! Сдавайся! – крикнули с улицы.

– Я не Люсь! Я – Русь! Я – Святая Русь! – Костя увидел немцев и положил сразу двоих. – Вот так-то! Знайте русских мальчиков!

Гранаты рвались в зале ожидания.

– Люсь! Сдавайся!

– Близко не подходят. Сколько мы их побили? Не придется узнать, порадоваться.