ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

И еще одна немаловажная, глубоко засекреченная подробность. Сколько же получают за свои труды вошедшие в высший орган власти страны? Как указывает бежавший на Запад бывший сотрудник секретариата ЦК, скрывшийся под псевдонимом А. Правдин, членство в Политбюро само по себе не оплачивается. Доходы его членов поступают

из других источников. Например, те из них, кто занимает пост секретаря ЦК, получают в месяц около 800 рублей, а генеральный секретарь — 900 рублей в месяц. Возможно, что так оно и было в те времена, но теперь эти цифры представляются заниженными. Особенно после того, как стало известно, что месячная зарплата занимающей пост всего лишь члена Фонда культуры жены генерального секретаря Раисы Максимовны Горбачевой — 850 рублей. Следует добавить, что депутатство в Верховном Совете СССР приносило 140 рублей в месяц. А обзаведшиеся маршальскими званиями Брежнев и Устинов добавляли к этому еще по 2000 рублей в месяц. Брежнев к тому же еще и был председателем Президиума Верховного Совета СССР и председателем Совета Обороны. Если каждый из этих постов оплачивался так же, как и должность генсека, то ’’наш дорогой Леонид Ильич” ежемесячно получал от государства около пяти тысяч рублей. Для сравнения напомним, что зарплата рабочего составляла в среднем 140 рублей. Но денежное исчисление зарплаты еще не отражает реального материального положения советских правителей. Помимо денег они каждый месяц получали для приобретения кремлевского пайка в специальных закрытых для публики магазинах продуктовые купоны на сумму от 240 до 600 рублей в месяц. Цены там не имеют ничего общего с теми, которые существуют в обычных магазинах. Они смехотворно низки. Купить можно все, что владелец купонов пожелает. Плюс ко всему этому каждый советский правитель имеет и бесплатную квартиру, и дачу, да не одну. Автомашины, яхты, бесплатные поездки для себя и членов своей семьи в специальных самолетах и поездах, бесплатное лечение и отдых на лучших советских и западных курортах. Не зря в Советском Союзе говорят о властителях, что „чего им стараться и строить коммунизм, они и так живут при нем”.

Все, ставшие членами Политбюро, которое избирается Центральным комитетом, хотя, возможно, и были знакомы между собой раньше, оказавшись в составе Политбюро, должны совсем по-иному строить свои отношения. Как свидетельствует история, в Политбюро нет друзей, а есть жесткие противники, надевающие на себя временную маску друзей. Пример отношений между Кагановичем и Хрущевым, Хрущевым и Булганиным, Брежневым и Хрущевым, Брежневым и Кириленко — это лишь несколько примеров ’’дружбы”, главной чертой которой было предательство. Те, кто занимал места в начале восьмидесятых годов в Политбюро, в этом отношении ничем не отличались от своих предшественников. Собираясь каждый четверг на заседания, они не только решали вопросы государственной важности, но и постоянно следили за поведением возможных противников. Кто же из них мог претендовать на мантию генсека?..

Начнем с тех, кто выбывал из игры по возрасту. Ни 83-летний Арвид

Пельше, ни 76-летний Н. Тихонов в претендентах не числились. А. Громыко не обладал никаким опытом партийной работы. В. Щербицкий, Д. Кунаев и Г. Романов не занимали постов в Москве, В. Гришин, хотя и был первым секретарем горкома, не являлся членом секретариата. А членство в нем так же, как и в Политбюро, — как свидетельствовал предыдущий опыт, — являлось необходимым условием для выдвижения на пост генсека.

Так было со Сталиным, Хрущевым, Брежневым.

После смерти Суслова, кроме Брежнева в Политбюро оставалось три человека, одновременно входивших в Политбюро и в секретариат ЦК: Алексей Кириленко, считавшийся в течение долгого времени наследником, был не только старше Брежнева, но и потерял влияние; Константин Черненко, старательно выдвигаемый Брежневым, и молодой Горбачев, именно из-за своей молодости, а, главным образом, из-за краткости своего пребывания на этих должностях не успевший еще создать солидную и надежную сеть сторонников.

К концу января 1982 года у всех, кто внимательно наблюдал за тем, что происходит в Кремле, складывалось впечатление, что Черненко — вне конкуренции. Чтобы окончательно закрепить успех, ему оставалось лишь заполучить место Суслова.

Речь шла не только о том, чтобы стать во главе громадного и влиятельного пропагандистского аппарата. Фактически, именно Суслов в последние годы руководил партией. Вот этого и добивался Черненко. Казалось, что это ему удастся. Важнейший его козырь — знание всех тонкостей работы партийной машины. В 1965 году, сменив работавшего еще при Маленкове и Хрущеве Малина, Черненко, став заведующим общим отделом ЦК, через который проходит вся партийная документация, сумел превратить этот отдел в опорный пункт стремящегося к укреплению своей власти Брежнева. По образцу „личного секретариата товарища Сталина” он создает „секретариат товарища Брежнева”, куда входят: Константин Русаков, Георгий Цуканов, Андрей Александров-Агентов, Анатолий Бла-тов, Виктор Голиков. Все они получают титул помощников Генерального секретаря. Здесь, в недрах этой, личной его величества генсека канцелярии, рождается и его культ. Отсюда исходят указания, как хвалить, как превозносить генсека.Естественно, что возглавляющий этот ’’внутренний кабинет” приобретает огромное влияние. Смерть Суслова открывает перед Черненко возможность восхождения еще на одну ступеньку, откуда прямой путь к овладению наследством Брежнева.

Он становится его неофициальным заместителем и в феврале, во главе советской делегации прибывает на XX1У съезд французской компартии.

Каковы же были взгляды по вопросам внешней и внутренней политики „крепкого сибиряка”, как назвала его одна французская газета? Поскольку открыто он их, как и все советские партийные руководители, не выражал, то приходится выуживать то, что может дать представление о них, продираясь сквозь частокол скучнейшего набора слов, на которые простой советский человек уже давно не обращает внимания.

Однако те, у кого хватило бы терпения прочитать речи Черненко, пришли бы к заключению, что сибиряк настаивает на верховенстве партии при принятии всех решений, что государственный аппарат должен быть подчинён партийному. Основную силу, способную повысить эффективность труда, он видит в партийных контролерах. Он требует усиления „руководства и проверки исполнения”. Именно эти качества, как он считает, служат показателями решительного и квалифицированного руководства. Он против тех, кто требует уделить больше внимания материальным стимулам. Несмотря на то, что он вроде бы поощряет такие современные методы, как изучение общественного мнения, в главном он — сталинист. В решении практических вопросов он призывает полагаться не на руководителей предприятий, а на партийных агитаторов. Он, как и в тридцатые годы, верит в магическую силу призывов и лозунгов. С их помощью он собирается решить экономические проблемы страны. Трудящихся надо призывать работать лучше — они и будут работать лучше. Такова черненковская формула. Но это и понятно. Для того чтобы руководить менеджерами народного хозяйства, нужны знания. Для руководства путем лозунгов и призывов знаний не надо. Стоящая за спиной Черненко безграмотная и полуграмотная партийная партократия видела в нем защитника от выросших уже при советской власти специалистов, понимавших всю бессмысленность и тупость партийного руководства.