ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Узнав впервые о том, что происходит в советских психлечебницах, из произведений Тарсиса, Запад затем познакомился и с такими наследниками гитлеровского врача Менгеле, как советские психиатры А. Снежнев-ский, предложивший считать инакомыслие формой шизофрении, его заместитель Р. Наджаров, А. Морозов, Е. Лаврицкая, придумавшая особенно мучительную пытку — завертывание в мокрые простыни, и Д. Лунц.

После того как в марте 1977 года Брежнев дал ясно понять, что ни о какой либерализации не может быть и речи и что с „противник ами социализма будут поступать как с врагами родины, как пособниками, если не фактическими агентами империализма”, не оставалось сомнений в том, что он ставил знак равенства между политической оппозицией и предательством. Брежнев напоминал, что перманентное состояние террора, который постоянно нависает над советскими гражданами, может опять из пассивного перейти в активное и может начаться в любой момент.

Времена Тарсиса — доандроповская эпоха. С приходом Андропова КГБ ставит использование психиатрии на широкую ногу. Это не значит, что Андропов гуманнее, что там, где бы Сталин расстрелял, он посылает в больницу. Он хитрее. Он понимает, что после полувекового существования режима расстреливать недовольных им — палка о двух концах. Прежде всего это означало бы признание существования недовольных, что опровергло бы марксистскую догму, утверждающую, что в социалистическом государстве их быть не должно.

Андропов находит, по его мнению, простой выход из положения. Недовольные объявляются ненормальными. Это даже и с обывательской точки зрения понятно. Ну, какой нормальный будет выступать против режима, у которого такая сила?

Ненормальными начинают объявлять всех, с кем ведомство решает расправиться Ьез излишнего шума. Число психбольниц растет, и к концу пребывания Андропова в КГБ достигает 30.

Сюда посылают и диссидентов, и борцов за еврейскую эмиграцию, и слишком настойчиво добивающихся справедливости, и выступающих в защиту национальных чаяний своих народов, и верующих.

Это когда андроповский протеже придет к власти, начнут заигрывать с религией, а пока в росте интереса к религии советский режим усматривает серьезнейшую угрозу. Ведь это обязывает претендующую на монопольное владение людскими душами коммунистическую идеологию вступить в соревнование за человека. А коммунистическая идеология к соревнованию не приспособлена. Она может побеждать, только опираясь на силу. В споре она рассыпается, как карточный домик. Она боится спора, потому что нет такой аргументации, которая сумела бы оправдать разложение, к которому привела общество советская власть. В то же время вера в Бога помогает человеку обрести твердую почву, стоя на которой, он может бороться за свое достоинство и права.

Вот почему КГБ так активно ведет наступление на церковь. Он следит за каждым шагом ее, контролирует выпуск духовной литературы и прием в церковные учебные заведения, куда направляет и своих агентов. Но иногда случается непредвиденное, как это произошло в тот день, когда прихожане Никольского храма на Преображенке в Москве услыхали: ’’Антирелигиозная пропаганда калечит людские души... только верующие... жизнеспособны и могут сохранить в себе человеческий и Божий образ... Пока вам трудно, пока крест — одиночество, но вы еще не знаете, как вы счастливы,поверив в Бога!”

Выступая с такой проповедью, священник Дмитрий Дудко явно бросал вызов Андропову. Тот этот вызов принял. Конечно, он легко мог заставить замолчать осмелевшего священника. Ему этого мало. Ему надо дискредитировать саму идею свободного слова. И дискредитировать устами самого Дудко. Его, подобно грешникам во времена святой инквизиции, заставляют выступить с публичным покаянием и произнести то, что от него требует современный Великий Инквизитор.

”Бес нечестивый попутал,—сказал бы во времена святой инквизи Ции кающийся.— Я осознаю, что поддался голосам”. Андропов никаких бесов не признает, и потому Дудко продолжает в заданном ему тоне.

’’Поддался я голосам пропагандистов, стремящихся к подрыву нашего строя”.

Вот кто для Андропова ныне является главным бесом — антисоветские пропагандисты. От этих нечестивых сегодня все беды. В 37-м были вредители, а вот теперь — пропагандисты. Они борются с богом Андропова — советским государством.

Тех, на кого пример Дудко не подействовал, бросают в тюрьмы, в сумасшедшие дома. У верующих отнимают детей, а когда и это не помогает >происходит то, что случилось с отцом Горгулой и его женой на Украине.

Пожар охватил его хату так быстро, что односельчане не успели придти на помощь. Однако они не могли понять, почему ни священник, ни его жена не выбежали наружу. Ответ на этот вопрос они получили на следующее утро, когда обнаружили на пепелище два обгорелых трупа в таком положении, какое бывает у связанных.

Наместник Андропова на Украине Федорчук полностью восстанавливает в правах излюбленный метод расправы органов — политические убийства.

В ноябре 1970 года в городе Васильково находят убитой художницу Аллу Горскую. Художника Ростислава Пал едкого оставляют умирать с перерезанным горлом в деревушке близ Одессы. Еще одного художни-ка-нонконформиста Владимира Кондрашина обнаруживают повешенным под мостом со следами пыток на теле. Священника Котика сбрасывают в шахту. Агенты КГБ похищают композитора Ивасюка и через некоторое время его находят повешенным в лесу, неподалеку от дач украинских правителей, охраняемых КГБ. Все погибшие были известны своим несогласием с советским режимом.

Когда Андропов назначит Федорчука на свое место в КГБ, он тем самым еще раз подтвердит то, что одобряет все, что творил его наместник на Украине. Более того, он даже попытался перенести методы Федорчука в Москву, где однажды апрельским вечером его агенты убивают друга Сахарова переводчика Константина Богатырева. Но массового распространения в столичных городах эти методы не получают. Здесь больше действуют угрозами или избиением неугодных всегда непойманными ’’неизвестными хулиганами”.

Сведения о пытках доходят отовсюду. А в Грузии они достигают таких масштабов, что приходится предать суду двух мелких исполнителей. Но, как и на Украине, так и тут Андропов оказывает поддержку бывшему министру внутренних дел Грузии, ставшему первым секретарем ЦК республики, Э. Шеварднадзе. Ведь наказание за пытки должен был понести будущий советский министр иностранных дел, но шеф КГБ избавляет его от этого.

Ему кажется, что это останется в тайне. Он еще не знает о той встрече, что состоялась в подмосковном лесу. Через некоторое время на экранах американских телевизоров появляется фильм, и зрители слышат слова, произнесенные молодым человеком, впервые поведавшим о том, что происходит за стенами советских психбольниц: „Сюда отправляют политических заключенных, инакомыслящих, которых нет возможности наказать иначе, чем вот таким способом... ” — рассказывал Владимир Буковский, сам проведший немало дней в такой больнице. Он рассказал и о медицинских препаратах, которые применяют к заключенным. Сульфазин, от которого начинается лихорадка, и человек не может пошевелиться день или два... Его вводят как наказание за легкие проступки. За более серьезные наказывают аминазином, вызывающим отупение и сонливость. Другие средства, применяемые здесь, держат в секрете. Жене Леонида Плюща, интересующейся, в чем заключается болезнь ее мужа и как его лечат, отвечают: ”Ни о характере его болезни, ни о методах лечения ничего сообщить не можем”.