Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Недели через две Володе снова подстроили «серьёзную шутку». На этот раз постарался Веня – он-то всегда приходил в общежитие вовремя. Веня сел на Володину койку и довольно крепкой ниткой пришил одеяло к матрасу. Наверное, и простынь кое-где попадала, в общем, возился он около получаса. Когда Володя пришёл и стал ложиться спать, обнаружил, что не может отделить одеяло от матраса. Тогда он встал на койку, прижал ногами матрас и руками со всей силы начал отрывать одеяло. В комнате послышался треск рвущихся ниток, а также простыни, матраса и одеяла. В конце концов он варварски оторвал одеяло от матраса, не пользуясь ни ножом, ни ножницами.

Утром, когда Володя проснулся, я как обычно пожелал ему доброго утра, но он промолчал и лишь зло посмотрел на меня. Было понятно, что он сердится, как-никак мы с ним были земляками и в какой-то степени друзьями, хотя до сих пор ни разу вместе не проводили свободное время. Возможно, Володя подозревал меня в авторстве грубых шуток или считал, что я мог помешать этим козням. Одним словом, он на меня обиделся (впрочем, на других тоже). Он вообще перестал разговаривать со мной, я волей-неволей отвечал тем же. Получилась у нас с ним «ссора в молчанку». Со временем меня стало раздражать его молчаливое присутствие, наверное, так же и его – моё.

Ребята из соседней комнаты рассказали мне, как они подшутили над своим товарищем по фамилии Поздняков. Его койка была напротив входной двери, а под кроватью лежал чемодан. Шалуны вытянули чемодан и привязали его к дверной ручке. Когда Поздняков открыл дверь, ему навстречу двинулся его чемодан и остановился на пути к его койке. Мало того, Поздняков за него запнулся, при этом вспомнив чёрта и матерей всех шалунов.

Володя по-прежнему не разговаривал ни с кем из нашей комнаты. Натянутые отношения продолжались, и меня это сильно тяготило. Однажды, когда его в комнате не было, зато были все остальные, я решил провести профилактическую беседу на тему: «Ребята, давайте жить дружно», – как просил кот Леопольд своих длиннохвостых оппонентов-шалунишек, Серого и Белого.

– Если мы продолжим строить козни друг другу, то окончательно рассоримся, а это может привести к нехорошим последствиям. Может, всё-таки лучше помогать друг другу и уважать интересы своих товарищей?

– Мы согласны, – ответил за всех Юра Лебедев своим громким баритоном.

– Веня, а ты что думаешь? – спросил я его персонально, поскольку два последних розыгрыша были его ума и рук дело.

– Я как все, – согласился он.

– Для разнообразия было интересно, – подытожил я. – Но всему нужно знать меру.

Больше у нас в комнате никаких розыгрышей не было до конца учёбы. А с Володей через недельку как-то незаметно, ни о чём не вспоминая, начали разговаривать, и раздражение прошло.

В один из выходных дней после Нового года я надумал съездить в деревню к маме. Билет покупать не стал, подошёл к поезду где-то в середине состава. Сказал проводнице магическую фразу:

– У меня проездной четвёртой категории.

– Пожалуйста, проходите, – разрешила она.

Я нашёл свободную боковую полку и по-хозяйски на ней расположился. Ехал с комфортом часа два, поезд был скорый и остановок делал мало. Мне оставалось ехать около получаса, когда услышал разговор проводников о том, что в Камышлове в поезд сел ревизор, который уже идёт по вагонам и проверяет билеты. «Этого ещё не хватало», – подумал я. Пришлось подниматься, надевать шинель и шапку. Я ещё немного посидел, а затем пошёл в следующий вагон. Надо же было такому случиться, что проводница этого вагона приняла меня за ревизора. Одет я был полностью в железнодорожную форму, в руках держал планшетку, похожую на ревизорскую. Больше никаких вещей у меня при себе не было. Проводница обратилась ко мне:

– Будете проверять? – Она открыла своё купе и сделала пригласительный жест. Я знал, что билеты пассажиров дальнего следования находятся у проводников в специальной сумке, но как должен действовать ревизор, мне известно не было.

– Проверять буду позже, – сказал я и медленно двинулся по вагону, заглядывая в каждое купе и даже на третьи багажные полки. А проводница шла за мной, не отставая ни на шаг. Так и передала меня «с рук на руки» проводнице следующего вагона. Настоящий же ревизор следовал за мной, отставая, наверное, на один вагон. Можно представить, как была изумлена проводница, когда проводила меня, а тут к ней пожаловал более старший по возрасту ревизор. Не знаю, было ли это похоже на «немую сцену» из Гоголя, но думаю, что да. Видимо, придя в себя, она рассказала о лжеревизоре, который, возможно, ещё находился в соседнем вагоне.

Но тут поезд остановился. Я увидел в окно, что это станция в десяти километрах от Поклевской, решил выйти из вагона и пойти пешком до Горбуново. Я соскочил с подножки и пошёл вдоль состава к паровозу. И тут из дверей одного вагона услышал женский крик: «Вот он, вот он идёт!»

Было ясно, что крик в мой адрес. К счастью, в этот момент поезд после минутной стоянки тронулся и начал разгоняться. Я помахал им рукой. Вообще-то я не слышал, чтобы наших ребят, попадавшихся ревизорам без билета, штрафовали. Но и совсем безнаказанными подобные проступки не оставались: зайцам прокалывали компостером студенческий билет, а иногда сообщали в администрацию школы. Вызывали к начальнику школы, который проводил профилактическую беседу, не более того. В общем, неприятно, но не смертельно.

Пришлось мне идти пять километров по шпалам до деревни Перванова, и ещё два до села Горбуново. Пришёл домой уже в половине первого. Меня встретили как обычно. Дома было всё нормально.

Перед отъездом зашёл к Лене посмотреть на дочку – как она изменилась за полгода, что я её не видел. Она заметно подросла и уже твёрдо стояла на ножках, но самостоятельно ещё не ходила, а передвигалась вдоль спинки кровати.

Театр стал одним из моих увлечений, особенно в зимнее время. Решился я пойти и на оперу. В оперном театре давали «Травиату» Джузеппе Верди. Я купил билет в партер. Программки продавались тут же. В них были указаны герои, исполнители ролей и, главное, описано содержание постановки, которое иначе понять было бы трудно, поскольку оно воплощалось средствами музыкальной драматургии, главным образом – пения.

В «Травиате» главная героиня Виолетта Валери – болезненная, худая девушка, в конце произведения умирающая в возрасте двадцати трёх лет. Её роль исполняла полная и не такая молодая оперная певица, совсем не похожая на умирающую от туберкулёза девушку. Но надо отдать ей должное, арии она исполняла великолепно, у неё был хороший, приятный голос. Когда она пела, временами я даже закрывал глаза, представляя себе Виолетту такой, какой она должна была быть в моём понимании. В общем, опера мне понравилась, и в дальнейшем я был частым гостем Свердловского театра оперы и балета.