Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

– Уезжаешь домой?

– Да, а то я уже месяц путешествую.

Она села рядом со мной и сказала:

– Меня тоже стало тянуть на малую родину. Да и родные зовут. Женька осенью уйдёт в армию, и мы с Галинкой переедем в мою родную Украину.

Я вспомнил дядю Ваню, мужа тёти Маруси:

– Когда он к нам приезжал, всегда что-нибудь привозил мне на память. Ещё помню, как в мои шесть лет он называл меня Виктором, а я сердился.

Тётя Маруся всплакнула. Мои воспоминания её растрогали. Но тут её позвали на работу, и мне пришлось с ней проститься.

– Тётя Маруся, спасибо за всё. Привет ребятам – они у тебя хорошие. До свидания.

Тут подошёл мой поезд, и я сел в вагон. Меньше чем через сутки вышел на станции Поклевская и пошёл в Горбуново, совершенно не зная, как тут дела. Когда зашёл домой и со всеми поздоровался, заметил отсутствие детской кроватки и Лены. Мне сказали, что как только потеплело, Лена переехала на частную квартиру.

На каникулы приехала Фая. Она училась в Богдановичском горно-керамическом техникуме и закончила первый курс. Вера на каникулы не приехала, она вместе со студентами своего курса отправилась работать на целину.

Оставшиеся мне две недели каникул я проводил не очень интересно. Иногда вечерами играл у клуба в волейбол, бывал и в самом клубе, но подружек не заводил. Спал на сеновале, иногда с братом Женькой. Днём помогал Ивану Гавриловичу по хозяйству.

27 августа моей дочке исполнялось шесть месяцев, и перед отъездом в Свердловск я зашёл на квартиру, где жила Лена. Заранее купил в магазине игрушку-погремушку. Галинка сидела в кроватке и что-то лепетала на своём детском языке. Я подошёл к ней и подал игрушку. Она схватила её и тут же начала размахивать ей и стучать по бортику кроватки. Лене я сказал:

– Видно, что ты хорошо относишься к дочке. Кругом порядок, чистота.

– Спасибо, хоть это заметил, – ответила она.

«Жизнь учит», – подумал я и простился. По всему выходило, что в следующий раз я увижусь с ними через год.

Когда я вернулся с каникул в Свердловск и пришёл в общежитие, то сначала не заметил никаких изменений. Однако быстро выяснил, что всё осталось по-старому только на нашем этаже. На втором этаже в прошлом учебном году жили второкурсники, а сейчас они уехали на десятимесячную поездную практику; их распределили по всем электровозным депо нашей Свердловской железной дороги. Теперь же на втором этаже разгуливали девушки. Как мне сказали, они были новым набором в нашу школу по специальности «связист железных дорог». Среди них было и несколько парней, человек семь. Они занимали комнату на том же втором этаже.

А где же первокурсники по специальности «машинист электровоза»? Оказывается, их не было и в школе. Аудитории занимали будущие связисты. Секрет нам раскрыл Израиль Георгиевич Левин, наш преподаватель по автотормозам.

– Электрификация железных дорог производится кое-где и очень медленно, – рассказал он. – Мы готовили ежегодно по шестьдесят человек – машинистов электровозов. А за последнее время на Свердловской железной дороге не электрифицировано ни одного километра путей.

В связи с тем, что на нашу специальность не набирали студентов, Левин потерял половину рабочих часов в нашей школе. Этим, естественно, он был огорчён, поскольку от количества часов зависела его зарплата.

Ситуация с переводом железных дорог на электрическую тягу была довольно неприглядной не только у нас, но и во всей стране. Даже на XX съезде КПСС было подвергнуто острой критике отставание железнодорожного транспорта (особенно в области электрификации) от других отраслей народного хозяйства. «До 1956 года электрификация железных дорог в нашей стране проводилась весьма медленно. Длительное время находившийся у руководства железнодорожным транспортом участник разоблачённой антипартийной группы Л. М. Каганович не принимал никаких мер по электрификации железных дорог» , – писалось в одной из статей журнала «Железнодорожный транспорт».

На Свердловском участке Транссибирской магистрали протяжённостью более восьмисот километров, где мы мечтали водить электропоезда, до сих пор, как и много десятилетий назад, пыхтели паровозы. Преподаватели деповской практики – два выпускника нашей же школы, уже два года работавшие помощниками – тоже не были в восторге от дальнейших перспектив, и говорили, что при таких темпах электрификации железных дорог неизвестно, когда они смогут стать машинистами.

Безусловно, перевод железных дорог на электрическую тягу был трудоёмким и дорогостоящим процессом. К тому же для государства гонка вооружений была на первом месте. Да и политическое значение XX съезда КПСС – разоблачение культа личности Сталина – отвлекало руководство страны от нужд народного хозяйства.

Вскоре после съезда партии у нас в библиотеке перебрали всю литературу, и книги под авторством Сталина просто выкинули в коридор. На переменах мы ходили прямо по этим книгам. Впоследствии их сожгли. Но одну книгу из интереса кто-то принёс в нашу комнату в общежитии. Мы её полистали, но, не найдя ничего интересного, выкинули.

Однако, несмотря на все эти перипетии, мы не унывали, учились старательно. Мы были молоды и оптимистичны, все хотели получить специальность машиниста электровоза.

Сентябрь и часть октября мы после занятий играли в волейбол. Но затем похолодало, да и нас стали чаще нагружать общественной работой. Скоро должны были состояться выборы, и меня в паре с Иваном Вершининым назначили агитаторами в одном из домов по улице Жукова, где находился и железнодорожный техникум, в здании которого мы учились.

Мы ходили по квартирам, знакомились с хозяевами и напоминали им о предстоящих выборах. Пару вечеров мы посвятили этой «агитации», но все жители и так знали о выборах, так что наши напоминания были излишними. Поэтому на этом мы прекратили свою общественную деятельность.

Другой общественной нагрузкой была необходимость участия в добровольной народной дружине. Частенько в конце занятий к нам заходила комсомольский секретарь – историчка Руфина Андреевна. Она просила вызваться добровольцев. Обычно первым на её просьбу отзывался Володя Старовойтов, что нас удивляло, поскольку участникам ДНД не было никаких поощрений и льгот. К тому же сам он был тихим, ни с кем не дружил, учился слабее всех, а в школу машинистов был принят вне конкурса, как передовик производства – был участником слёта передовиков в Москве. Работал он стрелочником в Смоленске.

Из первокурсниц-связисток выделялась одна высокая, темноволосая, чуть с раскосыми глазами девица. Одевалась она вычурно: одежда яркая, особого покроя. Таких называли стилягами. В нашем понимании она выглядела вызывающе. Её часто подкалывали наши ребята, но она гордо проходила мимо, лишь презрительно скосив глаза на невежд. Позже я узнал, что звали её Тамарой.