Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Когда мы остались вдвоём с Полиной, к нам подошёл подвыпивший молодой человек и с нахальной ухмылочкой пригласил её на танец, схватив без разрешения Полю за руку. Она была не в восторге от подобного обращения и возразила:

– Извините, меня уже пригласил Витя.

Мне пришлось сказать:

– Пошли.

Мы смело вошли в круг танцующих. И вдруг моя робость и неловкость словно испарилась. Я почувствовал раскрепощённость в движениях и стал воспринимать музыкальный такт (как-никак, в детстве я отплясывал трепака). По-моему, это было танго, и у нас получалось неплохо. Тут ещё меня подхлестнули эмоции, я чувствовал себя рыцарем, хотя и без оружия и доспехов. А за нами, оказывается, внимательно наблюдала Таня. Когда замолкла музыка, мы пошли на своё насиженное место. Туда же подошла Татьяна со своим партнёром по танцу. Она была удивлена и, кажется, немного обижена:

– Ты, оказывается, умеешь танцевать. А со мной и шагу не мог сделать полчаса назад!

– Я действительно не танцую, – ответил я. – Это было в первый раз.

Тут Полина рассказала, каким образом мы с ней оказались в круге танцующих. Молодой человек, стоявший рядом с Таней, внимательно выслушал рассказ Полины и сказал:

– Я знаю этого парня, он из нашей деревни. Обычно спокойный, а тут выпил, и заиграло в нём ретивое. Я с ним поговорю, чтобы он вас больше не беспокоил.

Этот вечер мы благополучно провели в клубе, а затем добрались до места жительства. Теперь я больше не робел перед Таней и Полиной и не стеснялся их. В общем, они стали для меня «своими парнями».

Двенадцать дней прошли довольно быстро. За это время на работе произошла лишь одна серьёзная поломка картофелекопалки. Пришлось вызывать «летучку» из МТС, и мы полдня простояли. Ещё один день не работали из-за сильного дождя; зато в этот день я помылся в бане. Вечером мы часто ходили в клуб на танцы или в кино. Я немного научился танцевать танго и фокстрот, но вальс мне не покорился. Может, если недельку ещё бы потренировался, что-нибудь бы и получилось. Но командировка закончилась. Работу выполнили полностью и в намеченные сроки.

Девчатам тоже нужно было уезжать домой. Настал день и час прощания. Они собирали вещи, чтобы ехать на железнодорожную станцию; я же на своём «громыхале» с Дмитрием и его «детищем» отправлялся в МТС. Не помню, по чьей инициативе мы обменялись адресами. Сказали друг другу «всего хорошего» и «до свидания», чмокнулись в щёчку и расстались. Я на восток, они на запад. Для меня прощание было грустным, поскольку я успел к ним привязаться. Они меня учили не только танцам, но и общению с помощью правильного русского языка. Обе они были просто хорошими девчонками, и ни одной из них я бы не отдал предпочтения.

Позже я написал им обеим письма – они вежливо ответили. Я написал снова и опять получил ответ от каждой. Полина в своём письме даже прислала портретик Любови Орловой – вспомнила, что мне понравилась эта актриса в первом фильме, который мы вместе с ними посмотрели.

Пожалуй, мы одновременно поняли бесперспективность нашей переписки. Я поблагодарил Полину за портретик и за письма, которые было приятно читать. На этом всё и закончилось. Но они так и остались в моей памяти – отличные друзья-попутчики в течение двух недель моей жизни.

На своём Универсале я вместе с Дмитрием доехал до МТС, там оцепил картофелекопалку и простился с конструктором, а затем поехал домой. Там было всё благополучно. В поле уборка зерновых закончилась, и нам с Борей осталась только вспашка зяби.

На следующий вечер я пошёл в Горбуновский клуб, главным образом, чтобы повстречаться с Тоней. Она там действительно была. Я поздоровался, сел рядом с ней без разрешения. Но не заметил на её лице радости. Она почти официальным тоном промолвила:

– Ну и где ты был эти две недели? Я переживала.

– В командировке, – ответил я.

– А почему меня не предупредил?

– Меня срочно отправили, – оправдывался я, толком так и не собравшись.

– А то, что ты уезжал, я узнала лишь три дня тому назад. И то не знала, куда…

– Давай поговорим позже, – предложил я. – А пока побудем зрителями.

Пока шёл концерт, мы разговаривали шёпотом. Через час он закончился, и мы с Тоней вышли из клуба и двинулись в направлении её дома по центральной улице.

– Расскажи, как работалось на новом месте, – попросила она.

Я рассказал, что возил агрегат, копающий картошку, и что мой трактор ни разу меня не подвёл.

– А вечерами в клуб ходили? – продолжала интересоваться Тоня.

– Ну да, ходил. И не один.

– С кем же? – в её голосе прозвучали металлические нотки, но я не придал этому значения. И рассказал её всё, да не как девушке, которая, видимо, была ко мне неравнодушна, а как своему товарищу мужского пола. Она шла и слушала молча, выражение её лица я не видел – было темно. Но когда я в конце рассказа сказал: «Они мне дали свои адреса в Свердловске», – это её доконало. Она резко остановилась и слегка охрипшим голосом произнесла:

– Дальше меня не провожай и больше не приходи!

Мне больше ничего не оставалось сделать, как повернуться и пойти домой. Так мы с ней расстались навсегда. Мой откровенный рассказ обернулся для неё личной обидой. Из этого я вынес для себя урок: быть в общении с женщиной гибче, разумнее и меньше говорить о своих успехах.

В общем, Тоню я забыл довольно скоро. Сильных чувств я к ней не испытывал, да и обещаний никаких не давал.

Зябь мы с Борисом пахали в светлое время суток на двух тракторах до «белых мух», в общем, пока не замёрзла земля и не выпал снег. Где-то во второй половине октября отогнали трактора и другие сельхозорудия в МТС. Наш бригадир Василий сдал всю технику по акту. Я решил, что теперь до весны освободился от трактора.

Но не тут-то было. Через неделю меня вызвали в МТС снова. Сказали: «Поедешь в деревню Луговую на своём тракторе, там будешь молотить».

Трактор к походу уже был приготовлен. Залит полный бак топлива, масло в двигатель и вода в радиатор, и даже прицеплена молотилка. По размеру молотилка была раза в два больше трактора, да в неё ещё была вмонтирована веялка для очистки зерна.

Я поехал в Луговую с прицепленной молотилкой. Там я должен был у конторы захватить двух мужчин и ехать в поле. Один из моих спутников был бригадиром колхоза, а другой должен был работать на молотилке. Было начало ноября, в это время на Урале устойчивая зима. Несмотря на то, что снега было немного, земля уже порядком промёрзла и была как бетон. У тракторов в то время не было никаких рессор, а колёса и сиденье тракториста были железными. В общем, нас, едущих на тракторе, трясло нещадно. Обычно зимой на тракторах не ездили и не работали.