Роже Мартен дю Гар - Семья Тибо.Том 1

Тем временем близился день отъезда Лизбет; она должна была покинуть Париж ночным поездом в воскресенье, — и все не могла собраться с духом сказать об этом Жаку.

В воскресенье, в час обеда, зная, что брат наверху, Антуан прошел к себе. Лизбет его ждала. Она со слезами прильнула к его плечу.

— Ну как? — спросил он со странной улыбкой.

Она отрицательно покачала головой.

— И ты сейчас уезжаешь?

— Да.

Он раздраженно пожал плечами.

— Он тоже виноват, — сказала она. — Он об этом не думает.

— Ты обещала подумать за него.

Лизбет взглянула на Антуана. Она немножко презирала его. Ему не понять было, что Жак для нее «совсем не то». Но Антуан был красив, в нем было что-то роковое, ей это нравилось, и она прощала ему, что он такой же, как все.

Она приколола брошь к занавеске и рассеянно стала раздеваться, думая уже о предстоящей дороге. Когда Антуан сжал ее в объятьях, она отрывисто засмеялась, и смех долго замирал у нее в груди.

— Liebling… Будь нежен в последний наш вечер…

Антуана весь вечер не было дома. Около одиннадцати Жак услышал, как брат вернулся, как он тихо прошел к себе в комнату. Жак уже ложился и не стал окликать Антуана.

Он скользнул в постель и вдруг наткнулся коленом на что-то твердое, — какой-то сверток, какой-то подарок! Это оказались завернутые в оловянную бумажку анисовые крендельки, липкие от жженого сахара, а в шелковом платочке с инициалами Жака — сиреневый конвертик:

«Моему возлюбленному!»

Она ему никогда еще не писала. Она словно пришла к нему, склонилась над изголовьем. Распечатывая конверт, он смеялся от удовольствия.

«Господин Жак!

Когда вы получите это заветное письмо, я буду уже далеко…»

Строки заплясали у него перед глазами, на лбу выступил пот.

«…я буду уже далеко: сегодня, поездом 22.12, я отправляюсь с Восточного вокзала в Страсбург…»

— Антуан!

Вопль был такой душераздирающий, что Антуан кинулся в комнату брата, думая, что тот поранил себя.

Жак сидел на кровати, руки у него были широко раскинуты, рот приоткрыт, в глазах застыла мольба; казалось, он умирает и один Антуан в силах ему помочь. Письмо валялось на одеяле. Антуан пробежал его без особого удивления: он только что проводил Лизбет на вокзал. Он нагнулся к брату, но тот его остановил:

— Молчи, молчи… Ты не знаешь, Антуан, ты не можешь понять…

Он говорил точно те же слова, что и Лизбет. Лицо у него было упрямое, взгляд тяжел и неподвижен; он напоминал прежнего Жака-мальчишку. Внезапно он глубоко вздохнул, губы задрожали, и он, словно прячась от кого-то, отвернулся, повалился на подушку и зарыдал. Одна рука его так и осталась за спиной; Антуан дотронулся до судорожно сжатой ладони, и она тотчас вцепилась ему в руку; Антуан ласково ее пожал. Он не знал, что говорить, и молча глядел на сотрясаемую рыданиями сгорбленную спину брата. Лишний раз убеждался он в том, что под пеплом беспрестанно тлеет огонь, готовый вспыхнуть в любую минуту; и он понял всю тщетность своих педагогических притязаний.

Прошло полчаса; рука Жака разжалась; он больше не плакал, только дышал тяжело. Постепенно дыхание стало ровнее, он задремал. Антуан не шевелился, не решаясь уйти. С тревогой думал он о будущем малыша. Подождав еще с полчаса, он на цыпочках вышел, оставив приоткрытой дверь.

На другой день, когда Антуан уходил из дому, Жак еще спал — или притворялся, что спит.

Они встретились наверху, за семейным столом. У Жака было утомленное лицо, в уголках рта залегла презрительная складка, он держался с видом непризнанного маленького гения. За весь обед он ни разу не взглянул на Антуана; он отвергал даже жалость. Антуан это понял. Впрочем, ему и самому не улыбалось говорить о Лизбет.

Их жизнь снова вошла в привычную колею, словно ничего и не произошло.

Однажды вечером, перед ужином, разбирая свежую почту, Антуан с удивлением обнаружил адресованный ему конверт, в котором оказалось запечатанное письмо на имя брата. Почерк был ему незнаком, но Жак был рядом, и Антуану не хотелось показывать Жаку, что он колеблется.

— Это тебе, — сказал он.

Жак ринулся к нему и залился румянцем. Антуан, листавший какой-то издательский каталог, не глядя, протянул ему конверт. Подняв голову, он увидел, что Жак сунул письмо в карман. Их глаза встретились; во взгляде Жака был вызов.

— Почему ты так на меня смотришь? — сказал Жак. — Разве я не имею права получать письма?

Ни слова не говоря, Антуан взглянул на брата, повернулся спиной и вышел из комнаты.

За ужином он беседовал с г-ном Тибо и ни разу не обратился к Жаку. Потом, как всегда, они спустились вдвоем к себе, но не обменялись ни словом. Антуан ушел в свою комнату, но едва успел сесть за стол, как без стука вошел Жак, с дерзким видом шагнул к нему и швырнул на стол распечатанное письмо.

— Раз уж ты следишь за моей перепиской!

Не читая, Антуан сложил листок и протянул брату. Жак не взял, — тогда он разжал пальцы, и письмо упало на ковер. Жак подобрал его и сунул в карман.

— Зачем же было напускать на себя такой грозный вид? — спросил он с усмешкой.

Антуан пожал плечами.

— И вообще, если хочешь знать, это мне надоело! — продолжал Жак, повышая вдруг голос. — Я уже не ребенок… Я хочу… я имею право…

Внимательный и спокойный взгляд Антуана выводил его из себя.

— Говорю тебе, мне это надоело! — заорал он.

— Что именно?

— Все.

Его лицо утратило всякую привлекательность; выпученные глаза, оттопыренные уши, открытый рот придавали ему глупый вид; он все больше краснел.

— Кстати сказать, это письмо попало сюда просто по ошибке! Я велел писать мне до востребования! Там я буду, по крайней мере, получать письма, какие захочу, и не обязан буду ни перед кем отчитываться!

Антуан глядел на него по-прежнему молча. Молчание было ему выгодно, оно помогало скрыть замешательство: никогда еще мальчик не разговаривал с ним в таком тоне.

— Во-первых, я хочу встретиться с Фонтаненом, слышишь? Никто не может мне помешать!

Антуана вдруг осенило: почерк из серой тетради! Несмотря на свои обещания, Жак переписывается с Фонтаненом. А г-жа де Фонтанен знает об этом? Неужто она разрешает эту тайную переписку? Антуану впервые приходилось брать на себя отцовскую роль; со дня на день могло случиться, что он окажется перед г-ном Тибо в том самом положении, в каком сейчас находился перед ним Жак. Все переворачивалось вверх дном.

— Значит, ты писал Даниэлю? — спросил он, нахмурясь.

Жак дерзко глянул на него и утвердительно кивнул.

— И ничего мне не сказал?

— Ну и что же? — ответил тот.

Антуан еле удержался, чтоб не влепить наглецу пощечину. Он сжал кулаки. Спор принимал опасный оборот, можно было испортить все, что налаживалось с таким трудом.