Роже Мартен дю Гар - Семья Тибо. Том 2

— Я видел в четырех-пяти километрах от передовых позиций, — произнес Антуан с усилием, — хирургические передвижные госпитали, где кипятили инструменты… в старых кастрюлях… в обыкновенных печках…

— Это еще, на худой конец, можно объяснить… Трудно было справиться с наплывом… — Филип насмешливо хихикнул. — Спрос превышал предложение… Война не останавливается перед расходами! Она не считается с официальными наметками! Но вот что непростительно, друг мой, — продолжал он уже серьезным тоном, это система мобилизации медицинского персонала — она была организована и проведена преступно! В распоряжении командования с первого дня имелись превосходнейшие кадры резервистов. И что же? Когда меня послали в первый раз в инспекционную поездку, я установил, что такие крупнейшие специалисты, как Дейтч, Алуэн, работали простыми санитарами в госпиталях, которыми руководили врачи двадцати восьми, тридцати лет от роду! Во главе крупнейших хирургических госпиталей стояли невежды, которые в лучшем случае могли вскрыть простой нарыв и которые решали вопросы о серьезнейших хирургических вмешательствах, ампутировали направо и налево; и все это только потому, что у них были четыре галуна на рукаве, и они не желали считаться с мнением мобилизованных врачей, работавших под их началом, — будь то крупнейшие хирурги!.. Нам пришлось потратить месяцы и месяцы — моим коллегам и мне, — чтобы добиться самых неотложных мероприятий. Пришлось буквально все поставить вверх дном, чтобы пересмотреть инструкции и поручить эвакуацию раненых врачам профессионалам… Чтобы отказались, например, от нелепого порядка загружать сначала наиболее отдаленные госпитали, не считаясь ни с серьезностью ранения, ни с тем, как срочно нужна врачебная помощь. Очень часто отправляли в Бордо или Перпиньян раненых в голову, которые, естественно, не доезжали до места назначения, потому что умирали по дороге от гангрены или столбняка! А ведь в девяноста девяти случаях из ста этих несчастных можно было бы спасти, если бы необходимая операция была произведена в течение полусуток! — Вдруг негодование его улеглось, и он улыбнулся: — А знаете, кто мне много помог в начале моей работы? Вы будете удивлены! Одна из ваших пациенток, друг мой! Да вы ее знаете: мать той девочки, которую мы с вами уложили в гипс и отправили в Берк.

— Госпожа де Батенкур? — смутившись, пробормотал Антуан.

— Ну да! Вы писали мне о ней, помните, в четырнадцатом году?

В самом деле, в первые месяцы войны, когда Антуан получил открытку от Симона, в которой тот извещал, что мисс Мэри уехала в Англию, оставив больную девочку одну в Берке, он попросил Филипа заняться Гюгетой. Филип съездил в Берк и решил, что девочке можно без особого риска разрешить вставать с постели.

— Я часто встречался в то время с госпожой де Батенкур. Эта дама знала буквально весь Париж! В двадцать четыре часа она устроила мне аудиенцию, которой я безуспешно добивался в течение полутора месяцев; благодаря ей я смог лично увидеться с министром, поговорить с ним на свободе, изложить ему все мои претензии, все, что наболело у меня на сердце… Визит длился почти два часа, мой милый. И это решило все.

Антуан молчал. Он внимательно рассматривал пустую чашку, хотя рассматривать было нечего. Спохватившись, он для виду налил себе немного молока.

— А ваша маленькая протеже стала славной девушкой, — сказал Филип, удивляясь, что Антуан не расспрашивает его о Гюгете. — Я не теряю ее из виду… Она приходит показаться раз в три-четыре месяца…

«Знал ли он о моей связи с Анной?» — подумал Антуан. И заставил себя спросить:

— Она живет в Турени?

— Нет, в Версале, вместе со своим отчимом. Батенкур поселился в Версале, хотел остаться вблизи Парижа. Его лечит Шатено. Ну и невезучий этот Батенкур!

«Нет, — подумал Антуан. — Если бы он знал, он не сказал бы «невезучий».

— А вы знаете, как он был ранен?

— Да, смутно… Кажется, во время отпуска?

— Он два года провел на фронте, и хоть бы царапина! И потом ночью в Сен-Жюст-ан-Шоссе — он ехал в отпуск — их поезд задержался на запасных путях. И как раз в это время немецкие аэропланы бомбардировали вокзал! Когда его нашли, лицо у него было разбито вдребезги, один глаз потерян, другой под угрозой… Шатено систематически следит за его состоянием. Вы знаете, он почти ослеп…

Антуан вспомнил ясные, честные глаза Симона в тот вечер, когда тот пришел к нему на Университетскую улицу незадолго до мобилизации, после чего Антуан решил порвать с Анной.

— А что… — начал он. Голос его был так слаб, что Филип нагнулся к нему. — А госпожа де Батенкур с ним?

— Да ведь она в Америке!

— Ах, так! — Сам не зная почему, Антуан вдруг почувствовал облегчение.

Филип, молча, улыбаясь, пережидал, пока Дени поставит миску с вишневым компотом.

— Да… Эта дамочка… — начал Филип, медленно наливая себе компоту в тарелку и провожая взглядом Дени, выходившего из комнаты, — странное она, по-видимому, существо! — Он помолчал, держа ложку у рта. — А ваше мнение?

«Знает или нет?» — снова подумал Антуан.

Он неопределенно улыбнулся. (В присутствии Патрона Тибо терял весь свой апломб и как бы автоматически становился молодым врачом, который поначалу терялся в присутствии доктора Филипа.)

— Да, в Америке!.. Последний раз, когда я видел девочку, она мне сказала: «Мама, конечно, поселится в Нью-Йорке; там у нее много друзей». Говорят, что ее послал туда с каким-то поручением один из бесчисленных комитетов французской пропаганды… И что ее поездка совпала с возвращением в Соединенные Штаты некоего американского капитана, который состоял одно время в Париже при посольстве.

«Нет, — решил Антуан. — Явно не знает».

Филип выплюнул на тарелку косточки, обтер бородку и продолжал:

— По крайней мере, так утверждает Лебель; он все еще руководит госпиталем, основанным госпожой де Батенкур в ее имении возле Тура. Говорят, она до сих пор субсидирует госпиталь по-царски… Но Лебелю верить не приходится: утверждают, что и сам он, несмотря на свои седины, был… слишком интимным ее сотрудником… Тогда понятно, почему он бросил все и провел безвыездно в Турени всю первую зиму войны… А почему вы больше не пьете?

— Я с трудом выпиваю две чашки, — пробормотал, улыбаясь, Антуан. — Не выношу молока!

Филип не настаивал, сложил салфетку, поднялся с места.

— Пойдемте в кабинет! — Он дружески взял Антуана под руку и, продолжая разговаривать, направился к дверям. — А вы читали, какие условия мира предложили Центральные державы Румынии? {151} 151 Стр. 778. …какие условия мира предложили… Румынии? — 7 мая 1918 г. Румыния, значительная часть территории которой была уже оккупирована, заключила сепаратный мир с Центральными державами. По этому договору нефтяные промыслы Румынии на девяносто лет передавались в аренду победителям; вся сельскохозяйственная продукция в течение нескольких лет должна была направляться в Германию и Австро-Венгрию. Кроме того, Румыния теряла Добруджу, но зато Центральные державы санкционировали захват ею Бессарабии. Симптоматично, не правда ли? Вот теперь они и с горючим. Да, им повезло! Что может принудить их теперь заключить мир?