Александр Доронин - Кузьма Алексеев

— Ты медведем на нас не бросайся! Ты дорогу нам покажи!

И тут он признал в старце Антона Изюмова, с которым вместе в войске Пугачева воевали под командой атамана Осипова. Тогда они были молодыми, теперь постарели-поседели, обросли и оба — в лохмотьях. Зосим выхватил ружье, направил на лесного жителя.

— Не испугаешь, говорю, не из глины слепленный!..

И молча двинулся вперед. Оба его путника — за ним. Стены каменоломни, к их большому удивлению, были сухими и теплыми. Вскоре непрошенные гости увидели мерцающий огонек. Старец привел их в большую пещеру. Сам, как привидение, сел на скамейку, что-то бормоча себе под нос. На стене пещеры висели пучки разных трав, а на задней, в каменных нишах, стояли иконы. Против иконы Христа Спасителя мерцала лампадка.

— Узнал меня, Антошка? — оглядевшись, обратился Зосим к хозяину пещеры.

Тот поднял лохматую седую голову, глаза забегали туда-сюда. К нему давненько не обращались по имени. Его здесь никто не знал. И тут он, заикаясь, произнес:

— Господи боже, не во сне ли это? Зосим, ты? Козлов?..

— Я, Антошка, я. Это не сон, дружище, это — судьба!

— Какие дороги тебя сюда привели? — все еще не верил своим глазам отшельник.

— Про то долго рассказывать, брат, — Зосим с облегчением вздохнул: опасности нет, бояться нечего. — Сначала разреши раздеться и умыться, потом уж расспрашивай.

Отшельник стал хлопотать: разжег костер, подвесил над ним котелок с водой.

Зосим познакомил его с товарищами. По лицу старика покатились слезы. Тридцать лет он живет в одиночестве, не считая случайных встреч с охотниками или рыбаками в низовье реки. Забирать его пришли или облегчить тяжелейшую судьбу его?

Зосим знал, что родился Антон в богатой семье. В подмосковном имении Изюмовы держали винный завод и разводили породистых лошадей. Нужды и тягот Антон не знал до поры, до времени. В то лето, когда отец послал его в Петербург продавать рысаков, ему было восемнадцать лет. В его отсутствие по их имению прокатилась разрушительная буря, от молнии загорелся дом. В огне погибли его самые близкие люди: мать с отцом и младшая сестренка.

Вернулся Антон из Петербурга — на месте родительского дома — пепелище. Продал винный завод, лошадей и подался в Улангерский скит, стал там монахом Елизаром.

От скитских жестких обычаев душа его очерствела, а молодость искала выхода. И пошел Елизар по деревням и селам собирать милостыню. Добрался до Яика, где и встретился с атаманом Осиповым. Вступил в его войско. Там познакомился и с Зосимом Козловым. Стали они близкими друзьями. Целый год народные заступники громили помещичьи именья, дрались с царевым войском. А когда за атаманом Осиповым стал гоняться генерал Михельсон и тех, кто служил Емельке Пугачеву, стали беспощадно вешать на столбах, друзья расстались. Зосим двинулся на восток, Антон спрятался в Медвежьем овраге, притаился, дожидаясь светлого, солнечного дня. Но этот день все не наступал. Сторонников Пугачева еще долго ловили по лесам и дорогам, клеймили и отправляли на край света. Антон и сам забыл, кем он был. Все в округе зовут его святым старцем. И теперь уже он не Антон, а Елизар, лечит людей, молится за них, благословляет, как может. Слава о нем разнеслась по всей губернии. Для людей простых он был святым. Сам же он отлично сознавал, что в лесу превратился в обыкновенного дикаря и жестоко страдал от одиночества. И вот теперь, при встрече с Зосимом Козловым, у Елизара слезы катились градом. Эх, судьба, судьба!..

Третий день живут у Елизара гости. Для них такая жизнь — превеликое счастье. Каменная пещера теплая, пища есть, чего еще надо? Одно плохо — Тимофей то и дело впадал в ярость — после висения на столбе он помешался разумом.

Елизар не был немощным стариком, каким он показался на первый взгляд. На лице его сияла доброта, которая дается людям с самого рождения. И разумом он был не обделен — лоб высокий, чистый, под ним внимательные умные глаза.

Тимофею старец пришелся не по нраву, и он как-то шепнул Козлову:

— Это пугало огородное мы вытурим из теплого гнезда, сами тут останемся. Он него козлом разит!

— Как мы его прогоним, когда сами здесь гости? И потом, он — друг моей молодости! — рассердился Зосим. — Он не из тех, который предает. Понял?

— А ты видишь, кто перед тобой стоит? Я — ваш царь! — У Тимофея начался новый приступ безумия.

Елизар, лениво слушая спорящих, думал о своем: «В себялюбии люди утопли, вот и овладели ими нечистые силы. Характеры свои сдерживать надо…» И старец глянув в глаза Тимофея, удивляясь их пустоте. Зрачки его покрыты пеленой, словно ржавчиной.

Ходя по пещере, Тимофей пальцем тыкал в воздух:

— В берлогу залег и думаешь, что ты уже святой? А, может быть, ты тут людей убиваешь?.. Погляди-ка, — остановился он в углу, — сухая кровь на стене. Ты, — повернулся он в сторону старца, — уж больно себя не возвеличивай!

— Садись, прикуси свой язык! — крикнул Зосим.

Алена над костром варила суп. Она теперь постоянно ходила с выражением счастья на лице. Но тут не выдержала, выпрямившись, погрозила Тимофею поварешкой.

— Куда лезешь, ведьма? — Тимофей, ожидая удара, весь съежился. Всю дорогу Алена его колотила, когда он чересчур надоедал. Но сейчас у нее не было желания его наказывать, только укоризненно покачала головой. Тимофей встал на колени посреди пещеры, руками обхватил свою голову, крикнул, угрожающе рыча:

— Я вас всех убью! Задушу!

В пещере воцарилось молчание. Наконец Алена жестко произнесла:

— А я, Лапоть, смерти не боюсь. Смерть, может, лучшее теперь в нашей жизни. В грехах утонули — хватит!

— Чего скрывать, неправильно живем. От жизни мы оскомину набили, — поддержал Зосим женщину.

— А ты откуда знаешь? — взглянул исподлобья на него Тимофей.

— По лицу твоему видно. В груди твоей черти роятся.

— Тебе бы только языком болтать, — Тимофей никому не мог признаться, что у него на душе. А Зосим, похоже, уловил его тайные мысли. Больше всего на свете он хотел Гермогену отомстить. Пускай оранский игумен под землю уйдет, туда ему и дорога! А тут его добру учат, особенно эта женщина.

— Чего вы все бабу слушаете, она хвост сорочий? Ее дело щи варить да детей рожать!

Алена рассмеялась, разливая по мискам похлебку:

— Не от тебя ли? Ой-ой!..

Кроме них двоих никто не знал, что стояло за этими словами. Целый год Тимофей спал с нею, пока не наведался к ним Зосим.

Выругавшись, Тимофей бросился на улицу. На берегу Теши он вчера видел цветущий куст. Додумывать свои мысли пошел туда. Пусть животы свои без него набивают — от них троих он уже сыт. Полянка была вся в стройных, кудрявых березах. От тихого ветра деревья о чем-то лопотали своими нежными листочками как грудные младенцы. На земле и даже на камнях здесь повсюду росли желтые цветы. Возле Оранского монастыря и вокруг него Тимофей похожих не видел. Он растянулся на траве у огромного камня-валуна. В последнее время у него часто болела голова. В ней такой звон стоял — хоть плачь. Задетый за живое во время перебранки внутри пещеры, Тимофей и на полянке не мог найти себе места. Почему-то вспомнилась молодость, Нижний Новгород, сноха Лушка, которую он очень любил и которая сама по нему страдала. Но ведь жену брата не украдешь!