Александр Лавров - Варяги и Русь

Молившихся было так много, что церковь не могла вместить всех.

Княгиня, не боясь, подошла, но никто из молившихся не обратил на нее внимания, все были увлечены службою Тому, Кого они, познав еще недавно, полюбили своими простыми сердцами.

Сперва Ольга хотела войти в храм, но что-то удержало ее от этого.

«Зачем я буду смущать этих людей, — подумала она, — ведь они не идут к нам, когда наши жрецы приносят жертвы Перуну, Волосу… Они, поступая так, доказывают этим, что относятся с уважением к вере других, потому и я, княгиня, так же должна собою являть пример целому народу, отплатить тем же и им и не мешать им молиться, как предписывает им их вера».

Ольга остановилась около окна и заглянула внутрь храма.

Там царил таинственный полумрак, только яркие огоньки свеч, теплились перед ликами святых.

Но вот из алтаря показался священник. Раздался его тихий, в душу проникающий голос, и в тот же момент Ольга услышала стройное пение хора.

Невольно она сравнила богослужение христиан со служением жрецов Перуна, на котором часто ей приходилось присутствовать вместе с Игорем. Жрецы там бесновались пред безжизненными истуканами, грубыми, — имевшими только отдаленное сходство с человеческими телами; там лилась кровь приносимых этим истуканам жертв, корчились в предсмертных муках жертвенные животные, слышались исступленные клики жрецов, здесь не было ни истуканов, ни жертв, но чувствовалось незримое присутствие Высшего Существа, всецело располагающего всем живущим на свете. Здесь этот престарелый служитель христианского Бога говорил тихо, но голос его проникал в сердце. Словом, здесь все в этом храме веяло сердечным миром, покоем, тишиной, здесь — это слышала княгиня — раздавались призывы не к кровавому мщению за обиды, а призыв к добру, к прощению врагов, к любви и молитве за них.

Княгиня почувствовала, как одно лишь присутствие на христианском богослужении вызвало благодарные слезы на ее глазах… Слезы эти увлажнили ее глаза и падали одна за другой с ее ресниц. А вместе с этими слезами легко и отрадно становилось на сердце…

Ольге не хотелось уходить отсюда — так легко она чувствовала себя здесь.

«Завтра же прикажу позвать к себе этого христианского жреца, — подумала княгиня, — он будет говорить мне о Боге христиан и успокоит мое сердце».

Старая Гульда хотя и делала пред Сфандрой вид, что она очень мало интересуется посещением княгини Ольги, тем не менее была в сильном волнении.

— Урочное время проходит, — шептала она, — а ее все нет! Между тем она должна прийти, я знаю это, мне это сказали мои духи.

Гульда волновалась — Ольги не было. Старая колдунья не знала, что и подумать.

«Неужели мои духи обманули меня? — с нетерпением думала Гульда, — спросить их разве еще раз?»

Она подошла к очагу, в котором тлел едва заметный огонек.

Колдунья наклонилась к костру, раздувая в нем огонь, но в это мгновение раздались тяжелые шаги, и кто-то вошел в лачугу.

Гульда обернулась.

У входа стоял воин, богато одетый и вооруженный.

— Мал! — воскликнула Гульда, — зачем ты здесь?

Это был действительно древлянский князь.

Не было сомнения, что Мал и скандинавская ведунья не только были знакомы друг с другом, но и это их свидание не было неожиданным для Гульды. Старуха не испугалась его появления.

— Что тебе нужно, Мал?

— Ты обманула меня, колдунья, — хрипло, едва сдерживая дикое бешенство, сказал Мал. — Ее нет…

— Она придет!

— Когда?

— Скоро…

— Я не могу тебе верить…

Гульда усмехнулась.

— Я и не заставляю тебя… Не верь…

Ее хладнокровие отрезвляюще подействовало на древлянского князя.

— Ты говоришь, что она придет? — переспросил еще раз он.

— Да!

— Стало быть, она будет моей?

— Нет…

— Этого не может быть… Я сказал, что она будет моею… Я люблю ее, Гульда… Понимаешь ли ты, что это значит: я ее люблю…

— И все-таки она никогда не будет принадлежать тебе, князь!

— Тогда я ее убью!

— И в этом ты бессилен…

— Нет, нет. Я упрям… Нет той воли, которая не склонилась бы предо мною…

— Есть такая воля…

— Скажи, какая?

— Высшая воля, и против нее не нам, жалким смертным, бороться.

— Я не знаю ее… Я ее не хочу знать…

— А между тем все в мире подчиняется ей, слышишь, Мал, все… И жалкие люди, и звезды на небе, и червяк под камнем — все повинуется этой воле, все зависит от нее… Без нее ничто не свершается ни на земле, ни на небе, и не нам, жалким и ничтожным существам, бороться с нею… Ты хочешь овладеть женой киевского князя, ты говоришь, что любишь ее и что нет ничего, что бы могло тебе помешать… Ошибаешься! Жестоко ошибаешься… Слушай, что говорит тебе старая Гульда, которой свыше дан дар предвидения. Ты никогда не добьешься своего. Ты никогда не получишь этой женщины, но из-за твоего безумного желания много прольется крови в твоей земле… Ты теперь знаешь это и все-таки спешишь к печальному концу, потому что тебе это суждено… Но тихо!.. Она идет сюда…

— И ты увидишь, что вопреки всем твоим предсказаниям будет, как я хочу! Прощай!

Киевская княгиня все-таки решила идти к Гульде.

Как не хотелось идти Ольге из этого радостного света в тьму, олицетворением которой была Гульда! Она бы так вот и осталась здесь, начала бы беседу о том, что теперь ее интересовало, но влечение к земному было все еще сильно в ней. Заботы о супруге, ушедшем в поход, одолевали ее, и она пошла.

«Что может сказать мне эта Гульда? — размышляла княгиня, — говорят, что она предсказывает только дурное, и неужели я иду только для того, чтобы услышать ужасную весть? Если Гульда не скажет ничего дурного, стало быть, все благополучно… Игорь жив и возвращается в Киев со славой. Я узнаю от Гульды по крайней мере это».

Чем ближе подходила она к жилищу ведуньи, тем все более и более страх овладевал ее душой.

У самой лачуги ведуньи Ольге показалось, что мимо нее промелькнула какая-то тень.

— Я пришла к тебе, Гульда, — сказала княгиня, входя в лачугу ведуньи, всего только за несколько мгновений до того оставленную Малом.

— Вижу, милости просим, — отозвалась Гульда, — давненько ты у меня не была.

— Да… Но ты не сердишься на меня за это?

Гульда захохотала.

— Чего мне сердиться! Разве я не знаю, что к Гульде идут только тогда, когда в ней имеют нужду, без этого же никто никогда не заглянет к бедной старухе. Все вы так, и ты не первая и не последняя.

— Если ты сердишься, прости мне и скажи…

— Погоди, — остановила ее Гульда, — ты хочешь знать, вернется ли Игорь…

— Да!

— Я ничего не скажу тебе об этом. Духи отказываются мне служить тут, не их дело вмешиваться в вашу жизнь… Но они будут говорить про тебя…