Александр Лавров - Варяги и Русь

— Да, свет истины озарил меня… Но скажи мне, — я знаю, что ты княгиня киевская Ольга, супруга нашего могущественного князя Игоря, — как ты попала в глухую ночную пору сюда и кто обидел тебя?

Ольга вспомнила все случившееся. Кровь прилила к ее голове, вся она так и затрепетала в порыве гнева.

— Ах, этот Мал… — заговорила она, — он, он оскорбил меня… Скажи, старик, как мне отомстить ему?

— Ты говоришь о мести? Ты хочешь мстить?

— Да!

— И просишь меня научить, как отомстить обидчику?

— Да, да… Говори скорее, я жду…

— Прости ему!

Княгиня в недоумении взглянула на старика, потом рассмеялась.

— Или я не понимаю тебя, или ты, старик, сошел с ума, — сказала она, — я спрашиваю, как отомстить врагу, а ты…

— А я указываю тебе на самую ужасную месть, какую только может придумать человек… Прости твоему врагу, и он почувствует себя гораздо более несчастным, чем если бы ты приготовила ему самые ужасные муки… Только одно может быть отмщение — это прощение, это воздаяние добром за зло. Только такое отмщение достигает своей цели… Ты предашь врага своего мукам — это не доставит тебе радости. Может быть, ты и будешь думать, что поступаешь справедливо, но в то же время тайный голос — голос твоего сердца, голос твоей совести — будет говорить тебе до конца твоей жизни: «Не права ты, не права ты, только тело твоего врага чувствовало мгновенные муки, а сам он даже до последнего конца своего чувствовал себя правым, потому что своими муками расплачивался за те, которые причинил тебе, и враг твой умирал с ненавистью к тебе, а если бы он простил тебя в такое время было бы тяжело не ему, а тебе…»

— Вы все так, христиане, толкуете, — перебила его Ольга.

— Мы стараемся и поступать так. Так завещал Спаситель наш, Сам принявший муку и окончивший дни Своей жизни на кресте среди ужасных мучений.

— Да, да… Я знаю про это! — проговорила как бы в забытьи Ольга.

Ей вспомнился Велемир, потом то, что видела она в лачуге Гульды.

— Пожалуй, что и хорошо быть христианином, — со вздохом проговорила она.

— Кто тебе мешает последовать за Христом, княгиня?

— Я не могу… Ты говоришь, что нужно за обиды мстить прощением, а я чувствую, что еще не в силах поступить так. Если попадется мне этот Мал, я прикажу разметать его по полю конями или раздернуть между деревьями, а простить его я не могу… Лгать же и притворяться не могу тоже. Что это было бы, если бы я простила притворно, а в сердце моем оставалась бы прежняя злость?

Старик вздохнул.

— Что делать, не пришло еще твое время; но хочется мне верить, что и ты, сломив свою гордость, падешь перед крестом Господним.

— Что ты сказал? — спросила Ольга, с изумлением взглядывая на служителя христианского Бога.

— Я сказал, что и ты ниц падешь перед крестом, станешь христианкою.

«Неужели это и значит то, что не хотела объяснить мне Гульда. Ведь мне явился крест христиан, и я действительно пала пред ним ниц».

Более она ни о чем не стала спрашивать старика.

Церковь святого Илии, стоявшая над могилой Аскольда и Дира, была не далеко от города. Ольга с первыми лучами солнца появилась в Киеве.

На улицах и площадях толпился народ, все оживленно толковали о чем-то.

Ранний въезд княгини не показался странным. Везде, где показывалась Ольга, ее встречали громкими и дружными криками. «Что это значит?» — думала княгиня.

Она поспешила к великокняжескому терему. На крыльце стояли княжьи бояре, оставшиеся в Киеве, и среди них видна была величественная фигура воеводы Асмута.

Он еще издали увидал Ольгу и, ласково улыбаясь ей, поспешил к ней навстречу.

— Что, матушка княгиня, — спросил он, — и до тебя радостная весточка дойти успела?

— Какая? — спросила Ольга.

Воевода широко улыбнулся.

— Говори, воевода, не, томи! — сказала она, стараясь сохранить твердость, — от Игоря, что ли, вести пришли?

— Да!

— Что он?

— Возвращается… Скоро в Киеве будет!

— С удачей или опять что приключилось?

— С такой удачей, что и думать нельзя было… Покорилась ему Византия… Возвращается Игорь и богатую добычу везет…

В самом деле, киевскому князю повезло в этом походе на Византию. Так повезло, как и никто ожидать не мог. Византийцы не подумали даже о сопротивлении и поспешили послать к Игорю послов просить о мире.

Игорь, созвал дружину и начал с нею думать о предложениях императорских; дружина сказала:

«Если так говорит царь, то чего еще нам больше? Не бившись, возьмем золото, серебро и паволоки! Как знать, кто одолеет: мы или они? Ведь с морем нельзя заранее уговориться, не по земле ходим, а в глубине морской одна смерть всем».

Игорь послушался дружины, приказал печенегам воевать Болгарскую землю, взял у греков золото и паволоки на себя и на все войско и пошел назад в Киев.

В следующем, 945 году был заключен договор с греками. Для этого, по обычаю, отправились в Константинополь послы и гости: послы от великого князя и от всех его родственников и родственниц. Они заключили мир «вечный», до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит.

«Кто помыслит из русских нарушить такую любовь, — сказано в договоре, — то крещеный примет месть от Бога Вседержителя, осуждение на погибель в сей век и в будущий; некрещеные, же не получат помощи ни от Бога, ни от Перуна, не ущитятся щитами своими, будут посечены мечами своими, стрелами и иным орудием, будут рабами в сей век и в будущий…»

Послы Игоревы пришли домой вместе с послами греческими.

Игорь призвал их к себе и спросил:

— Что вам говорил царь?

Те отвечали:

— Царь послал нас к тебе: он рад миру, хочет иметь любовь с князем русским; твои послы водили наших царей к присяге, а цари послали нас привести к присяге тебя и мужей твоих, чтобы вернее было.

Игорь обещал им это.

На другое утро он призвал послов и повел их на холм, где стоял Перун.

Здесь русские положили оружие свое, щиты, золото, и таким образом присягал Игорь и все люди его.

Христиан же приводили к присяге в церкви святого Илии.

Это была соборная церковь, потому что многие варяги уже были христиане.

Игорь отпустил послов, одарив их мехами и воском.

Но как ни был выгоден и удачен этот поход, все-таки в Киеве нашлись недовольные.

Это были старые соратники Рюрика и Олега, любившие воину ради войны, а не ради добычи.

— Эка невидаль: подойти, откуп взять да уйти, — говорили они, — Олег вот щит свой на ворота Царьграда повесил, славу варяго-россов поднял, а этот что!..

— Да ведь Игорь, известно, всегда за добычей гнался…

— Не в Олега и не в Рюрика он…

— Те все дружинам отдавали.

— А он ничего…

В самом деле, Игорь при разделе добычи обошел дружину.

Как только стало известно в Киеве о таком разделе князем добычи между своими воинами, все киевляне стали смеяться над ними.