Александр Лавров - Варяги и Русь

— Не пойдет народ за мной… Мужская тут воля нужна, а Святослава мне не склонить на такое дело… Народ же за Святославом только и пойдет…

— Тогда, княгиня, впереди у тебя будет другое дело, и оно, без сомнения, удастся тебе.

— О чем ты говоришь, Ирина?

— А вот о чем. Жизнью своею благочестивою, христианскою, смирения и любви полною, должна показать ты народу своему, что счастие ждет тех, кто просвещается светом великой истины Христовой. Ты должна подготовить своим примером наш Киев к тому, чтобы распространялось в нем учение Христово… Пусть не по силам тебе будет склонить отпасть от поклонения идолам сына твоего, тогда внукам твоим внуши начала веры…

— Ох, Ирина, — тяжело вздохнула Ольга, — боюсь, что и в этом не успею я…

— Быть того не может, княгиня… Что воспрепятствует тебе в этом?

— Трое сыновей у Святослава. Старшенький внук мой, Ярополк, уже к отроческим годам приближается, не в отца своего он пошел, а в мать, ляшскую королевну, нет у него бодрости душевной, переменчив он и только о забавах думает, второй — Олег, тот годами за Ярополком тянется, тоже не будет он меня слушать…

— А третий твой внук? — спросила Ирина.

— Владимир?

— Да, Малуши Любечской сын?

— Так он еще в люльке качается…

— Вот его и возьми на свое попечение. Пусть хотя он при тебе будет, об его душе позаботься… Ежели в малых летах возжешь ты в его душе светоч веры Христовой, так разгорится он в яркое пламя, когда Владимир в зрелые годы придет… Просветишь его, так и то велико твое дело будет…

Наконец назначен был день отплытия княгини.

Незадолго до этого Ольгу известили, что император желает беседовать с ней. Она приняла это приглашение, и в покое, куда ввели ее, увидела не только Константина, но и Романа. Тут же находился и патриарх Полиевкт.

Прежде чем призвать к себе киевскую княгиню, Константин беседовал с Романом, патриарх во время ее отсутствовал.

— Помнишь, великолепный, что я говорил тебе, — первым начал разговор Роман, — еще тогда, когда пришло известие о том, что Ольга идет к нам?

— Да, я помню, но с тех пор ты не обмолвился ни одним словом, и я даже теперь не знаю, в чем твоя тайна…

— Ныне пришло время, и я открою тебе ее.

— Говори, я слушаю…

— Помнишь, я спрашивал тогда, каков я, не так ли?

— Да, ты предлагал такой вопрос.

— И вот почему… Явилась у меня тогда мысль, что, если бы Ольга стала моей женой, Византия много выиграла бы от этого.

— Роман, что ты говоришь! — воскликнул Константин.

— Что же? Разве это невозможно?

— Ты и она…

— Ты хочешь сказать, что я молод, а она стара…

— Хотя бы это…

— Лета ничего не значат: Берта-Евдокия была тоже намного старше меня…

— Но все-таки она была моложе Ольги.

— Я готов принести себя в жертву. Этого требуют интересы моей родины.

— А Феофано?

— Она подождет… Что ты имеешь еще возразить?

— Ничего, если ты тверд в своем решении.

— Да, я тверд. Теперь что ты скажешь мне? Как ты находишь мой план?..

— Он гениален… в самом деле, выгода от этого брака была бы большая… Но почему ты молчал?

Роман скромно потупился.

— Я люблю действовать наверняка… Святославу смерть грозит всегда. Если бы Ольга стала моей женой и он был бы убит в какой-нибудь битве, то вся Русь перешла бы к Византии, и мы не только были бы ограждены от набегов северных варваров, но даже имели бы постоянный и неистощимый источник для пополнения наших ратей… Мы бы приобрели столько закаленных в боях воинов, что легко могли бы подчинить Византии отпавший от нее Старый Рим, а вместе с ним и все те народы, которые теперь зависят от него. Тогда была бы опять единая, нераздельная Византия, властительница всего мира… Ради этого я готов принести себя в жертву и назвать Ольгу своей женой.

— И ты говорил об этом с ней?

— Говорил.

— Что же она?

— Согласна!

— Она сама сказала тебе это?

— И не только сказала, но даже высказала то, что я говорю теперь тебе.

— Вот как. Тогда поздравляю тебя…

— И тебя также… Разве моя будущая слава не прославит в то же время и твое царствование?

— Принимаю твое поздравление… Но почему же она тогда собирается уезжать?

— Может быть, это просто женская уловка;..

— Тогда мы должны спросить ее решительно…

— Я только этого и хочу. Вот Полиевкт. — Указал Роман на входившего патриарха. — А я уже приказал от твоего имени позвать сюда Ольгу.

Он не успел известить патриарха о том, что должно произойти во время беседы с киевской княгиней. Обоим им, и в особенности Роману, очень хотелось показать мудрому старцу, что они и без него могут решать всякие дела.

— Ты хочешь, узнал я, покинуть нас? — спросил Константин, когда вошла Ольга.

— Да, пора уже… Загостилась я у вас… О своем доме соскучилась…

— Так скоро?

— В гостях-то хорошо, — ответила своей обычной уклончивой фразою Ольга, — а дома все-таки лучше.

— Ты говоришь это справедливо, но скажи: помнишь ли ты один твой разговор с Романом?

— Мы часто говорили с ним… Напомни мне, о чем был наш разговор?

— Он предлагал тебе стать его женой… Помнишь?

— Помню…

— И ты согласилась на это?

— Ты прав, я согласилась…

Роман бросил выразительный взгляд на императора. Патриарх Полиевкт с нескрываемым изумлением прислушивался к их разговору.

Он хотел что-то сказать, но Роман перебил его.

— Так как же ты уезжаешь, — воскликнул он, — не назначив по крайней мере дня нашей свадьбы?

Ольга всплеснула руками, услышав эти слова.

— Да, да, — поддержал своего наследника Константин, — и я тебя прошу об этом. Но что значит твое удивление? Назначь день, и мы отпразднуем его великолепным торжеством.

— Да что ты, император, — воскликнула Ольга, — опомнись, какая свадьба?

— Но ведь ты же согласилась на брак с ним? — удивился Константин.

— Да, согласилась!

— Что же тогда мешает?

— Да ты вспомни, кто ты мне? Ведь ты воспринимал меня от купели, ты мой крестный отец, а Роман, стало быть, мне брат… Разве у христиан женятся братья на сестрах?

Эффект, произведенный ее ответом, был поразительный.

Молодой легкомысленный Роман не выдержал и громко рассмеялся. Патриарх Полиевкт, глядя то на Константина, то на Романа, укоризненно качал головой, император некоторое время не мог вымолвить ни слова.

— Ты перехитрила нас, женщина, — только и смог он сказать, когда дар речи возвратился к нему.

Ольга возвратилась на Днепр.

Пресвитер Григорий стал ее духовным отцом.

Святослав, любивший и почитавший мать, уступая ее просьбам, воевал только с печенегами, ходил покорять яссов и ятвягов, но Византию оставлял в покое, хотя не скрывал, что после смерти Ольги он сейчас же отправится на Дунай.