Дмитрий Петров - Юг в огне

— Больно уж уверенность у тебя большая, вахмистр, — мрачно заметил Прохор. — Ежели б мы одни шли на Петроград, а то ж, я слышал, туда целиком Дикая дивизия идет. Они, брат, не будут разбираться, революционные там войска или еще какие. «Резил башка» — и все.

— Ну, брат, в Дикой дивизии тоже не все дураки, — возражал Востропятов, хотя сомнение вкрадывалось и в его сердце.

— Стыд и срам за наших казаков, — с раздражением проговорил Прохор. Видишь ты, страх на них напал, генерала испугались. Ежели б все дружно выступили, не пойдем, мол, и все… Никто б с места не двинулся.

— Что уж говорить о казаках, — сказал Востропятов, — когда ваши комитетчики — и те перед генералом на задних лапках прыгают, выслуживаются, проклятые… Все они, мерзавцы, как один эсеры да кадеты… Им с нами, большевиками, не по пути…

К ним подошел толстый, грузный казак Скурыгин.

— О чем, станишники, разговор ведете? — спросил он подозрительно.

— Да вот, говорю, погода теплая стоит, — зевнул Востропятов. — У нас, на Дону, теперь вовсю под зябь пашут…

— Это правда, — согласился Скурыгин. — Охота пахануть… Надоела военная служба. Наш батя, бывало, десятин по пятьдесят засевал.

— Ничего себе, — удивился вахмистр. — Вы, стало быть, жили-то богато?

— Да так, ежели поискать, — с самодовольством проговорил Скурыгин, то, пожалуй, богаче-то нас и в станице никого не было. Восемь лошадей имели, шесть пар быков…

В стойле задрались лошади.

— Никак, мой конь? — встрепенулся Скурыгин и бросился разнимать лошадей.

— Кулак проклятый, — прошептал Востропятов. — Ты его, Ермаков, опасайся. Это его к нам нарочно приставили, чтоб надзирал за нами да доносил.

Поговорив еще некоторое время, Прохор и Востропятов улеглись спать.

Ворочаясь с боку на бок, Прохор долго не мог заснуть. Беспокойные думы мучили его. Его омрачало будущее. Он боялся, как бы в самом деле атаманцам не пришлось вступить в бой с революционными войсками под Петроградом… Потом он задремал.

Сквозь тревожный сон он слышал, как поезд останавливался на небольших станциях, а затем снова стучал колесами на стыках рельсов.

…Перед рассветом Прохора разбудил какой-то невнятный шум, крики. Он приподнял с седла голову и прислушался. Поезд стоял. Сквозь щель приоткрытой двери проникал яркий электрический свет от фонаря. На платформе с криками метались какие-то тени.

— Вылазь из вагонов! — слышались властные выкрики. — Сдавай оружье!.. Живо!..

— Востропятов! — толкнул вахмистра Прохор. — Ты слышишь?

— Что такое? — встревоженно поднял тот голову. — Что это там, Ермаков?

— Послушай.

Крики становились все слышнее:

— Сдавай оружье!

— Вылазь из вагонов!..

— Ну уж нет! — вскакивая, вдруг завопил Скурыгин и схватил свою винтовку. — Оружья я своего никому не дам!.. Всех постреляю, сам жизни решусь, а не дам!.. Не дам!..

Кто-то с силой рванул дверь, и она с шумом распахнулась. Прохор и Востропятов вскочили. У вагона толпилось человек десять драгун. Наставив в дверь винтовки, они кричали:

— А ну, казаки, сдавайте оружье!.. Вылазьте из вагона!..

— А вы мне его давали? — взревел Скурыгин. — Отойди от вагона, не то стрельну! — прижимаясь щекой к прикладу, угрожающе прорычал он. — Истинный господь, стрельну, так вашу!..

Кто-то из драгун шарахнулся было от дверей вагона. Востропятов, подскочив к Скурыгину, схватился за его винтовку и поднял дуло. Хлопнул выстрел. Пуля с треском пробила потолок вагона.

— Какого дьявола лезешь? — с яростью взвизгнул Скурыгин, пытаясь вырвать винтовку из рук Востропятова. — За большевиков стоишь.

Прохор помог Востропятову вырвать у Скурыгина винтовку. Востропятов кинул ее солдатам.

— Какой он у вас бешеный-то! — с удивлением сказал пожилой драгун.

— Такого надо б к стенке поставить, — озлобленно выкрикнул второй. Убить бы, сволочь, мог.

— Да нет, товарищи, — миролюбиво проговорил Востропятов. — Он казак не плохой… Это он, видать, спросонок… Почудилось ему что-то.

— Сон, должно быть, приснился страшный, — засмеялся пожилой драгун. Ну, давайте, казаки, добром ваши ружья и шашки… Сопротивляться ни к чему, так как все вагоны окружены нашими солдатами.

— Товарищи, — решительно заявил Востропятов, — я сам большевик и оружья своего отдать не могу. Оно мне еще пригодится бить контру.

— Большевик он, — негодующе выкрикнул кто-то из драгун, — а сам ехал громить революционный Петроград.

— Ты ежели, товарищ, не знаешь, как мы ехали громить революционный Петроград, то лучше помолчи, — сурово проговорил Востропятов. — Допрежде надобно выяснить, а потом уж и говорить. Кто у вас за начальника или за старшего?.. С ним сам поговорю, а так оружья не дам.

Драгуны заговорили между собой.

— Поведи его к Буденному, пусть с ним поговорит.

Услышав знакомую фамилию, Прохор спросил у солдат.

— Да вы, братцы, какого полка-то будете?

— А тебе какого надо?

— Не восемнадцатого ли Северского?

— Ну, восемнадцатого Северского, а что?

— О, черт побрал! — обрадованно воскликнул Прохор. — Так я ж Буденного вашего хорошо знаю. Наш он, донской. Из наших краев… Кем он у вас?

— Председатель полкового комитета, — ответил драгун.

— Так я к нему пойду. Где он?..

— У начальника станции, — ответил пожилой солдат.

— Пойдем, Востропятов.

Выпрыгнув из вагона, Прохор и Востропятов направились в вокзал. Это была станция Орша. В кабинете начальника станции Буденный о чем-то оживленно беседовал с седовласым железнодорожником.

— Семен Михайлович! — радостно вскричал Прохор. — Здорово.

— Ермаков?! — удивленно обернулся Буденный. — Здорово, дорогой!.. Какими судьбами попал сюда?

— Да вот, Семен Михайлович, ваши драгуны обезоруживают нас.

Буденный нахмурился. Покрутив длинный ус, сурово спросил у Прохора:

— Значит, контрреволюционером оказался?

— Ну уж нет, Семен Михайлович, контрреволюционером никогда не был. Большевиков поддерживаю.

— Большевиков? — испытующе и насмешливо посмотрел на него Буденный. А как же так получается: большевиков поддерживаешь, а сам против них с оружьем идешь, а?.. Ведь Петроград-то большевики защищать будут.

— О том, как мы идем на Петроград, Семен Михайлович, я тебе сейчас расскажу, — и Прохор коротко сообщил Буденному обо всем, что произошло в их Атаманском полку, с каким настроением едут казаки к Петрограду.

— Не хотят атаманцы ехать, — говорил Прохор. — Да насильно гонят… Вот наш вахмистр Востропятов, большевик… Он тебе тоже подтвердит все, что я тебе рассказал…

— Давайте познакомимся, — пожал руку Буденный Востропятову. — Ну, что же, донцы, я верю вам. Говори, Ермаков, спасибо, что напал на меня. Тебя я знаю, мне ты не врешь… Так, говорите, друзья, за сотню свою ручаетесь?