Дмитрий Петров - Юг в огне

Подъехали конники во главе с комиссаром Мусиновым.

— Начдив два раза ранен, — сказал ему Фома.

— Семен Михайлович! — встревожился комиссар. — Вам плохо?.. — Он соскочил с лошади, хотел помочь ему слезть с коня, но Буденный отмахнулся.

— Не беспокойтесь, товарищ политком. Я ранен легко, доеду сам до околотка.

— Товарищ начдив, — произнес Мусинов. — От Тимошенко коннонарочный прискакал… Хутор Прямая Балка в наших руках, враг разгромлен, много пленных, большие трофеи…

— Замечательно! — радостно сказал Буденный. — Я в этом был убежден. А где наши пленные? Там среди них, кажется, офицер был…

— Здесь, товарищ начдив, — отозвался адъютант Лемешко, подводя к Буденному трех пленных казаков и одного офицера с есаульскими погонами. Офицер едва держался на ногах, его поддерживали под руки два казака.

— Что он пьян, что ли? — удивился Буденный.

— Он тяжело ранен, господин командир, — ответил один из пленных.

— Не господин, а товарищ, — внушительно поправил Фома.

— Извиняюсь, товарищ командир, — смутился казак.

— Ранен? — переспросил Буденный. — Гм… тогда надо устроить его на подводу… Как фамилия, есаул? — взглянул он на офицера.

— Крючков, — тихо ответил офицер.

— Крючков? — с интересом взглянул на него Буденный. — Уж не Козьма ли?

— Козьма, — кивнул офицер.

— Вот птица-то какая знаменитая к нам попала, — усмехнулся Буденный. — Это же, товарищи, тот самый Козьма Крючков, про которого буржуазные газеты легенды писали, что будто он чуть ли не эскадрон австрийцев зарубил… Ну да дело не в этом. Человек раненый, надо его в госпиталь отправить…

Достали подводу, уложили в сани Крючкова, повезли в госпиталь. Но довезти его не удалось, дорогой он умер…

Выйдя из госпиталя, Константин отправился на освидетельствование медицинской комиссии, в душе тая надежду, что его признают непригодным для фронтовой службы и определят для службы в тылу. Ему не только надоела война, но он стал ее бояться.

Будучу человеком суеверным, Константин внушил себе мысль, что его преследует рок и если снова попадет на фронт, то уж на этот раз его непременно убьет Прохор. Но медицинская комиссия не знала представшего перед ней полковника да и имела строгие указания начальства меньше обращать внимания на разные болезни военнослужащих и направлять всех на фронт. Она предоставила Константину две недели отпуска для поправки здоровья, после чего он снова должен быть направлен в строй.

Пришел он домой хмурый, удрученный.

— Что с тобой, мой мальчик? — приласкалась к нему Вера. — О чем грустишь?

Константин пожал плечами:

— Ты ошибаешься, Верусик, я совершенно ни о чем не грущу.

— Но у тебя вид какой-то хмурый, грустный…

— Да просто так… Ранен же я был, болел…

— Милый мой вояка, — звонко расцеловала его Вера. — Ну, поживешь дома, поправишься, станешь снова веселым. Твоя женушка сумеет тебя развеселить…

Константин вздохнул и промолчал.

Вера взобралась к нему на колени и начала плаксиво:

— Костик, твоя женушка ходит, как кухарка… У других дам новые прекрасные платья, лаковые французские туфли… Шикарные шляпы… Я уж не говорю о драгоценностях. А я, бедная, ничего абсолютно не имею… Старые платья перешиваю… перчатки все изодранные… Стыдно среди людей показываться… — И она заплакала.

Константин сморщился, как от зубной боли.

— Не скули, Верочка, ради бога! — замахал он руками. — Разве мне до этого сейчас?.. Вот если б случилось так, как я хотел, тогда б другое дело… Все б у тебя было, родная, даже собачка на серебряной цепочке… А то ведь получается все не так, как хочешь…

— А что случилось, милый, скажи?

Константин вынужден был признаться жене:

— Пойми меня, родная Верочка, как мне не хочется снова идти на фронт!.. Хватит, черт побрал! Я уже вдоволь нахлебался этой войны. Я предчувствую, что Прохор доконает меня… Я в последнее время убеждаюсь, что судьба уготовила мне смерть от руки брата… Какой я дурак, что не повесил его. Отца с матерью пожалел…

— Костенька, а тебе никак нельзя отделаться от фронта?

— Как же, Верочка? Дорого я б дал, чтобы отделаться… Но это невозможно. Думал, что, может быть, медкомиссия могла что-нибудь сделать… Ничего не получилось. Знакомых в комиссии — никого… Плохо без протекции.

Вера задумалась.

— Знаешь что, Костя, — вдруг оживилась она. — Я попытаюсь тебе помочь.

— Каким же образом? — с сомнением посмотрел он на жену.

— У меня есть влиятельные знакомые, через которых я попробую походатайствовать, чтобы тебя назначили куда-нибудь в тыл, если уж нельзя будет оставить здесь… Неплохо бы устроиться тебе, — мечтательно сказала она, — где-нибудь в главном штабе армии или, предположим, при войсковом атамане.

— Ого! — скептически усмехнулся Константин. — Чего захотела. Это уж ты, пожалуй, на себя много берешь…

Вера обиделась.

— Напрасно ты, Костя, такого неважного мнения обо мне. Женщина, да еще притом такая, — кокетливо улыбнулась она, — как я, поверь мне, может многого достичь.

— Ох ты, черт побрал! — тиская жену, рассмеялся Константин. — Деляга ты стала, Верочка… Ну-ка, расскажи, с кем ты задумала поговорить?

— Костя, ты хорошо знаешь английский язык? — вместо ответа спросила она.

— Вообще-то, думаю, неплохо… Изучал, интересовался. А что?

— Это может сыграть свою роль, — загадочно сказала она. — В числе моих знакомых есть не то англичанин, не то американец, черт его знает, некий Брэйнард Брюс… Я не пойму, кто он… Этот Брэйнард говорит, что он коммерсант, но сам все время ездит в Таганрог, в британскую миссию… Я наблюдала за ним и вижу, что он влиятельный человек… Его боится даже сам атаман Краснов… Если его попросить, то он для меня все сделает… Все!..

— Ого! Ты слишком самоуверенна. Почему ты думаешь, что он для тебя все сделает?

— Потому… потому, что он в меня влюблен.

— Гм… понятно. А ты в него?

— Да при чем я тут? — фыркнула Вера. — Просто я с ним случайно познакомилась… С тех пор он, как тень, не отходит от меня… Ну, а мне… понимаешь, это приятно.

— Зато мне это неприятно, — нахмурился Константин.

— Уж не ревнуешь ли ты, Костя? — рассмеялась Вера.

— Ревную или не ревную — это дело мое, — грубо отрезал Константин. Но увиваться вокруг своей жены каким-то проходимцам, тем более иностранцам, я не позволю.

— Странно! — в изумлении расширив глаза, посмотрела она на мужа. — Я не понимаю тебя, Костя, ты же сам мне сказал, чтобы я немножко флиртовала с теми людьми, которые нам необходимы будут… На что ж ты обижаешься?

— Ты не переиначивай мои слова, — хмуро сказал Константин. — Я отлично помню, что я тебе говорил. Я говорил, что твоя смазливая физиономия иногда может нам оказать большую услугу… Я говорил, что иногда, когда это нам крайне будет нужно, ты с моего согласия можешь покружить тому или другому дураку голову, подурачить, пококетничать и только… Ты же, черт возьми, заводишь знакомства с иностранцами, проводишь с ними время. На кой черт они нам сдались? Какая от них польза?