Дмитрий Петров - Перед лицом Родины

Профессор был в командировке. Лида нянчилась с Гурьяном. Пришел Леонид и принес малышу какую-то яркую погремушку.

— Что ты, Леня, — засмеялась Лида. — Он еще мал играть с игрушками.

Она положила ребенка в коляску и отвезла его на кухню к Харитоновне. Вскипятила чайник, расставила посуду на столе.

— Давай, Леня, чай пить, — сказала она.

— Можно, — засмеялся он и уселся за стол. — Это дело неплохое.

Они сидели пили чай. Размешивая в стакане сахар ложечкой, Леонид проговорил:

— А мне, Лидуся, между прочим, сегодня пришла одна мысль.

— Интересно, какая же?

— Вот ты, Лида, говоришь, что тебе не нравится работа геолога.

— Ну, так что, не нравится… Это не совсем правильно, что не нравится… Может, она мне и нравится, но она не для меня. Я не чувствую к ней интереса…

— Вот-вот, и я об этом хочу сказать… Понимаешь, Лидочка, ты хорошо играешь на фортепиано, почему бы тебе не сделаться музыкантшей?

— Ого!.. Да что это так просто, что ли?

— И ничего нет сложного. У тебя есть музыкальные способности… Если подучиться, то можешь стать талантливой пианисткой. Я могу тебя устроить к хорошему учителю… Ей-богу, у тебя дело пойдет на лад. Стала бы мне аккомпанировать. Неплохо получилось бы, я в этом убежден.

Вначале Лида смеялась над таким, как ей казалось, несуразным предложением, а потом призадумалась: а что, она хуже других, что ли, надо попробовать. Может, что и получится. Все же ведь находят, что у нее есть музыкальные способности.

— А что же, Леня, — сказала она однажды Леониду, — давай попробуем… Поговори с преподавателем…

— О милая Лидуся, — восторженно встретил ее решение Леонид. — Как я рад. Завтра же поговорю. Я уверен, преподаватель будет в восхищении от твоего таланта.

Прохора вызвал к себе в штаб новый командующий военным округом Федор Ерофеевич Просвиров.

— Здравствуйте, дорогой Прохор Васильевич, — поднялся он из-за стола навстречу ему. — Рад с вами познакомиться. Садитесь, пожалуйста.

Прохор присел в кресло у стола. Командующий уселся напротив него.

— Как вы себя чувствуете, Прохор Васильевич?

— Да, в общем-то, ничего, сносно, — сказал Прохор. — Отдохнуть бы надо.

— Непременно надо, — согласился командующий. — Мы вот вас направим месяца на два на курорт… Там отдохнете, поправитесь.

— Да-а, — многозначительно протянул Прохор. — Едва ли я смогу воспользоваться вашей любезностью…

— Это почему же?

— За мое отсутствие моя семья претерпела немало лишений… Надо мне быстрее устраиваться на работу…

— Об этом вы не беспокойтесь, — поднял руку командующий. — Мы вам материально поможем. Вы за полгода получите жалование… Подлечиться же и отдохнуть вам обязательно нужно. Нужно хотя бы потому, что вам предстоит большая ответственная работа…

— Я не знаю, о какой работе вы говорите, но работать, конечно, мне надо…

— Скажу вам пока между нами. Сейчас формируется Донская кавалерийская казачья дивизия… Есть предложение назначить вас командиром этой дивизии… Что вы думаете на этот счет?..

— Я коммунист, — сказал Прохор. — Подчиняюсь воле партии. Если партия назначает меня на эту должность, значит, так надо.

— Вот и хорошо, что вы так думаете, — кивнул командующий. — Я сообщу в наркомат обороны о нашем разговоре. Можно сказать, что вопрос этот улажен… Вы курите?.. Пожалуйста, — предложил он Прохору папиросы.

Они закурили.

— Прохор Васильевич, — после некоторого раздумья проговорил Просвиров, — должен вам сказать, что Положение сейчас довольно-таки напряженное… Вы вот сидели под стражей, а в мире в это время происходили большие события. Англичане и французы натравили на нас Финляндию. Началась война между Советским Союзом и Финляндией. Она немало вызвала жертв у нас. А тут фашистская Германия потрясает оружием. В 1938 году она присоединила к себе Австрию, а затем по мюнхенской сделке прибрала к рукам Чехословакию… Между Германией, Италией и Японией создался антисоветский блок — ось «Берлин — Рим»…

Для Прохора все это было ново. Да, действительно, он чертовски отстал. Кусок в два с половиной года с кровью оторвали из его жизни. Сколько бурных событий пролетело за эти годы. Они пролетели мимо его сознания, мимо его чувствования и ощущения, словно он эти два года с половиной был в небытии.

— Все это, конечно, происки англо-французских империалистов, продолжал командующий. — Они нас так любят, как черт ладан… Сейчас они всячески натравливают фашистскую Германию на нас… Какая же дьявольская хитрость, между прочим, у этих империалистов. В прошлом году они, ведя переговоры с нами о заключении военного соглашения против Германии, в то же время договорились с ней о разделе нашей страны… Но не на таковских дураков они напали… Мы сразу раскусили их коварство и, чтобы предотвратить создание единого фронта капиталистических стран против Советского Союза, вынуждены были заключить договор о ненападении с Германией. Этот шаг, конечно, недостаточно надежный, но на некоторое время полезный для нас…

— Неужели с фашистами заключили договор?! — вскричал в изумлении Прохор. — Разве им можно доверяться?.. Обманут, сволочи…

— Точно, — кивнул Просвиров. — Обманут… Но мы стреляные воробьи, нас на мякине не проведешь… Осенью прошлого года Германия напала на Польшу и разгромила ее. Потом напала на Францию, громит и ее… Чем дело закончится — трудно сказать… Боюсь, ой как боюсь! Втянут они, подлецы, и нас в войну. Нам надо быть наготове. Германия — сильная страна, и союзники ее сильны… Может завариться такая каша, что и не расхлебаешь.

— Спасибо за информацию, — сказал Прохор. — Я ничего об этом не знал. Положение действительно не из приятных… Но, как говорят, поживем увидим…

Они поговорили еще несколько минут. Потом Прохор поднялся.

— Благодарю вас за все, товарищ командующий.

— За что же меня благодарить, товарищ Ермаков, — встал и Просвиров. Я обязан был все это сделать для вас… Зайдите в финансовую часть, получите там деньги и путевку. Желаю вам хорошего отдыха. Как приедете с курорта, заходите ко мне — получите назначение в дивизию. Вопрос этот будем считать предрешенным.

Через два месяца Прохор Ермаков приехал из Кисловодска после лечения, получил назначение на должность командира Донской кавалерийской казачьей дивизии.

Сазон рвался в станицу. Ему казалось, что поезд ползет как черепаха. От нетерпения он ерзал на лавке, поминутно заглядывал в окно: не приближается ли та заветная станция, от которой до родной станицы всего каких-нибудь полсотни километров.

Ведь это же так близко!.. За день можно дойти. А тут еще есть и надежда, что кто-нибудь и подвезет.