Ян Мо - Песнь молодости

Лю подала знак. Цзян Хуа, взяв в руки кипу выстиранного белья, медленно пошел к воротам. Лю достала свое свидетельство о прописке и спокойно направилась к стоявшим около ворот полицейским в черной форме.

После ухода полиции Лю сурово сказала Дао-цзин:

— Ты знаешь, в чем твоя ошибка? Ты нарушила основной закон подпольной работы. Ты ни в коем случае не должна была раскрывать наше подлинное лицо. Наше счастье, что старик оказался честным человеком, а не то… — Лю отошла и тихо продолжала: — Ты знаешь, что наша партия нуждается в железной, суровой, безоговорочной дисциплине и организованности.

Дао-цзин опустила голову и долго ничего не могла сказать. Наконец она подняла виноватые глаза:

— Мама, поверь мне, я учту это!..

Лю кивнула головой:

— Ты знаешь Дай Юя? Организация разобралась в нем. Он предатель, шпион. Как же мы прозевали этого прохвоста? Где была наша бдительность?

Для Дао-цзин это было громом среди ясного неба.

— Он предатель?

— Да, в этом нет сомнения. Цзян Хуа потратил много времени, чтобы установить это доподлинно.

Вечером к ним в комнату неожиданно вошел старик Жэнь:

— Скажите мне откровенно, вы коммунисты?

«Мать и дочь» молчали: настолько странным был этот вопрос.

— Я вам ничего плохого не сделаю. Я должен только показать вам… — Старик дрожащими руками достал из-за пазухи старую грязную куртку, на которой виднелись следы крови. — Вот доказательства. Да, нелегко, даже через два года…

— Отец, в чем дело? — спросила удивленная Дао-цзин.

— Подождите, я посмотрю, нет ли кого на улице, а потом расскажу…

Это случилось в ненастную осеннюю ночь два года тому назад. Старый Жэнь работал стрелочником на маленькой станции Цинфындянь. Пропустив очередной поезд, он возвратился в сторожку и уже собрался лечь вздремнуть, как в дверь раздался стук. Вслед за ним в будку вбежал весь окровавленный юноша. «Это человек или привидение?» — подумал изумленный старик. Не успел он раскрыть рта, как гость сказал:

— Отец, спаси! За мной гонятся!

— Ты что, бандит? — подозрительно спросил Жэнь.

— Нет.

— Тогда, кто же? Говори правду!

Юноша протянул ему обессилевшую руку:

— Я учитель… Мы не ради себя… Гоминдановцы схватили меня и отправили в Бэйпин… По дороге я убежал… Меня ранили…

Тут старик заметил, что этот юноша чем-то напоминал его сына Жэнь Юй-биня, тоже железнодорожника, коммуниста, расстрелянного во время Февральской забастовки в Чжэнчжоу солдатами У Пэй-фу [125] У Пэй-фу — гоминдановский генерал, один из представителей реакционной клики северных милитаристов, организатор расстрела бастовавших рабочих-железнодорожников в городе Чжэнчжоу в феврале 1923 года. . В свое время отец был против вступления сына в Коммунистическую партию, но тот говорил, что идет в партию не ради себя, что жить только ради себя бессмысленно. Теперь молодой человек тоже говорит, что и он «не ради себя». В таком случае он, вероятно, тоже коммунист? Старый Жэнь помог ему снять окровавленную, насквозь промокшую от дождя одежду, перевязал рану на груди, дал ему свою куртку и хотел оставить у себя, но молодой человек покачал головой:

— Я не останусь. Спасибо вам… У меня еще есть дела… Как ваша фамилия? Я никогда не забуду вас!

Он открыл дверь и с трудом при помощи старика вышел под проливной дождь, но тут же подался назад. Острая боль исказила его лицо, и он прошептал:

— Дело дрянь. Я, наверное, долго не протяну. Не хочу быть вам обузой. Сохраните мои вещи… Прошу вас, если удастся, передайте партии, что я — не коммунист — отдал свою кровь за пролетарскую революцию… Моя фамилия Чжао Юй-цин, я родом из Бое в провинции Хэбэй…

— Чжао Юй-цин?.. — переспросила Дао-цзин и залилась слезами.

— Если вы коммунисты, возьмите эту одежду. Вы можете спросить, почему я вам раньше не рассказал? Боялся, как бы мой младший тоже не погиб, как его брат и Чжао Юй-цин. Но потом я понял, все понял. Особенно после того, как послушал ваши с ним разговоры.

Лю молчала, а Дао-цзин схватила одежду, которую передал старик, и с рыданиями бросилась на кровать. Старик был удивлен.

— В чем дело? — испуганно спросил о».

Лю вкратце рассказала ему о динсяньских событиях. Старик искренним голосом сказал:

— Если вам потребуется в будущем моя помощь, я готов жизнью пожертвовать… Я должен отомстить за сына и за Чжао Юй-цина!

Дао-цзин перестала плакать и приблизилась к старику. Она хотела пожать ему руку, но сочла это неудобным. Помолчав, улыбнулась:

— Сегодня я поняла: вы… вы очень хороший человек!

— И я сегодня понял, кто вы… — На худом морщинистом лице старика впервые появилась нерешительная улыбка.

Поздним осенним вечером по затихшим бэйпинским улицам двигалась черная машина с тусклыми фарами. Машиной управлял молодой парень. Его лицо скрывала низко надвинутая на лоб кепка с длинным вытянутым козырьком. В машине сидели два пассажира — с виду рядовые служащие. Один из них был Дай Юй. На его лице был написан страх, но он старался держаться хладнокровно. Глаза его бегали по собеседнику — единственному члену партии, с которым Дай Юю удалось установить связь. Дай Юй не знал его настоящей фамилии, рода занятий и адреса. Знал лишь, что его зовут Юй Чан. Они каждый раз встречались на какой-нибудь трамвайной остановке и шли по улице, обмениваясь ничего не значащими фразами. Осторожный Юй Чан вскоре исчезал. Дай Юй решил его не трогать, выжидая, пока он свяжет его с партийной организацией. Дай Юй прикидывался честным, просил у партии побольше работы для себя.

Сегодня Юй Чан повел себя необычно: посадил Дай Юя в машину и куда-то повез. Дай Юй обрадовался, думая, что организация поручает ему важное задание. Однако, когда машина поехала по узким улочкам, ему стало страшно.

— Сегодня я от имени партии буду разбирать твое подлое предательское поведение! — тихо, но отчетливо произнес Юй Чан, гневно сверкнув глазами в полумраке. — Говори все!

— Я не понимаю! Что за шутки? — хотел было возмущенно крикнуть Дай Юй, но слова застряли у него в горле. Он в ужасе покосился на задернутые занавесками окна машины и лихорадочно стал искать выход из создавшегося положения.

— Не понимаешь?! — холодно переспросил Юй Чан.

Заметив бегающий взгляд Дай Юя, он медленно сжал кулаки.

— Успокойся! Я сейчас не стану тебя убивать, только официально сообщаю: ты исключен из партии.

— Исключен? — захныкал Дай Юй. — За что? Ведь я с двадцать пятого года в партии, немало сделал… В чем я провинился?

Юй Чан откинулся на сиденье и бросил презрительный взгляд на Дай Юя.

— Ты еще отпираешься? Напрасно: партия все проверила и установила твои преступления… — Юй Чан достал из кармана бумагу. — Тебя арестовали в 1933 году, но потом выпустили. С тех пор ты и стал изменником: вновь пролез в партию и по указке врагов свершил целый ряд кровавых злодеяний… На, читай. Здесь все написано! Имей в виду, что ты не только исключаешься из партии: за все твои преступления китайский народ приговорил тебя к смерти.