Ян Мо - Песнь молодости

— К смерти? — Дай Юя всего передернуло.

— Да, к смерти! — сурово произнес Юй Чан. — Но приговор пока не будет приведен в исполнение. Если ты сумеешь смыть позор, то будешь помилован. Если же нет, если осмелишься продолжать предавать товарищей — пеняй на себя! А сейчас можешь катиться на все четыре стороны!

Машина притормозила на широкой безлюдной дороге. Юй Чан огляделся по сторонам, открыл дверцу и вытолкнул Дай Юя. Шофер дал газ, и машина исчезла.

Дай Юй от толчка выскочил из машины и, как ком грязи, упал на дорогу. Страх у него вскоре прошел, и он овладел собой. «Прохожих нет — значит, меня не могли заметить», — пронеслось у него в мозгу, и он поднялся, пытаясь определить район, куда его завезли. Вскоре он понял, что это была улица Дафосы [126] Дафосы — улица, ведущая от главной улицы Пекина — Ванфуцзин — к северной окраине города. .

— Ха! Большевички! — потер он ушибленное плечо и прошептал: — Смертный приговор? — его рыбьи глаза злобно сверкнули. — Нет, «товарищи», упустили вы в машине удобный случай. Просчитались!..

В тот вечер Дай Юй не пошел к своей любовнице, которая одновременно являлась и его начальником по охранке. Он не получал от нее разрешения на сегодняшнюю встречу и, кроме того, побаивался часто бывать у этой женщины. Дай Юй вернулся домой, в шикарный просторный номер гостиницы, зажег свет и вытащил из кармана листок бумаги, полученный от Юй Чана.

Это был приговор, вынесенный от имени китайского народа:

«Дай Юй, он же Ли Тянь-мин и Чжэн Цзюнь-цай, тридцати лет, родом из Нинбо провинции Чжэцзян, выходец из семьи крупных помещиков, окончил Фуданьский университет. В 1925 году в Шанхае вступил в Коммунистическую партию Китая. После поражения революции в 1927 году скрылся в Бэйпин и прервал связи с партией. Затем он их восстановил и был членом районной организации Антиимпериалистической лиги в Тяньцзине, заведующим отделом пропаганды Союза социалистов, секретарем райкома Восточного района Бэйпина. Будучи арестован в мае 1933 года, перешел на сторону врага, проявил фальшивую стойкость в тюрьме, чем ввел в заблуждение товарища Лу Цзя-чуаня и других заключенных коммунистов и втерся к ним в доверие. В результате этого были казнены три наших товарища. По выходе из тюрьмы он вновь пробрался в партию и занялся активной подрывной деятельностью…»

Он перевел дыхание. В этих скупых строках, как в зеркале, отобразилось все его мерзкое обличье.

Дай Юй стал читать дальше. Здесь было все, кроме деятельности в уезде Динсянь, взаимоотношений с Линь Дао-цзин и Ван Сяо-янь и его последних действий. Это обрадовало Дай Юя, и он облегченно улыбнулся: «Нет, ничего. Откуда им все узнать?..»

Он встал, залпом выпил чашку чая и успокоился. Потом снова взял в руки приговор и усмехнулся: «Посмотрим, кто кого, товарищи большевики!»

Развалившись на огромной двуспальной кровати, Дай Юй закрыл глаза и задумался, куря беспрерывно сигарету за сигаретой.

Раскрыть измену Дай Юя было сложным и нелегким делом. На основании заявления Цзян Хуа и косвенных улик, сообщенных отдельными товарищами, Бэйпинский горком и Хэбэйский провинциальный комитет произвели тщательное расследование. Факты полностью подтвердились. Это была не просто измена партии, а сознательный шпионаж в пользу врага. Дай Юй выдал полиции Лу Цзя-чуаня и его семерых товарищей, трое из которых были казнены. После того как Дай Юя выпустили из тюрьмы, он установил связь с Сестрой Лю в надежде на то, что будет оставлен в Бэйпине и тем самым снова проберется на руководящую партийную работу. Но партия решила проверить его и направила в Баодин. Здесь у Дай Юя все сорвалось: только он хотел установить местонахождение Баодинского комитета партии, как получил назначение в уезд. Вскоре он узнал, что в местном отряде баовэйтуаней готовится мятеж. Лучшего случая проявить себя ему не представлялось. Люди были арестованы, Ли Юн-гуана расстреляли, а уездная партийная организация подверглась разгрому. Однако это навлекло на него подозрение Цзян Хуа, который тут же дал знать в Бэйпинский горком партии. Дай Юй был взят под наблюдение и в конце концов полностью разоблачен.

Этот случай поставил перед партийной организацией серьезную проблему: во-первых, Дай Юй мог причинить еще больший урон; во-вторых, враг получил возможность использовать сведения человека, который много лет был в курсе внутрипартийной жизни; и, в-третьих, Дай Юй мог, прикрываясь именем партии, искажать деятельность коммунистов и вербовать в охранку молодежь. По последним сведениям, поступившим в Бэйпинский горком, Дай Юй, действуя от имени партии, занимался провокационной деятельностью в учебных заведениях города. Он увлек Ван Сяо-янь, видимо для того, чтобы проникнуть в революционную студенческую среду. В связи с этим городской комитет партии наметил контрмеры: поручить Юй Чану огласить в машине решение об исключении Дай Юя из партии и вынесении ему приговора в качестве сурового предупреждения; направить на работу в Пекинский университет Линь Дао-цзин. Перед последней была поставлена задача — усилить в университете партийную работу, сплотить студентов, активизировать патриотическое движение за отпор Японии и спасение родины, а также вырвать Сяо-янь из-под влияния Дай Юя, разоблачив перед нею его подлинный облик, раскрыть студентам глаза. Вот почему в приговоре ничего не было сказано о Линь Дао-цзин и последних занятиях Дай Юя. Матерый агент охранки оставался в неведении.

В начале октября Линь Дао-цзин была назначена секретарем партячейки на улице Шатань. Она изменила фамилию на Лу Фан и распростилась с Лю. На новом месте она сразу же связалась с руководителем партийной группы университета Хоу Жуем — худеньким двадцатичетырехлетним студентом четвертого курса исторического факультета, однокашником Ван Сяо-янь.

Однажды после обеда Дао-цзин под видом землячки пришла к нему с рекомендательным письмом от партийной организации. Они встретились в комнатке Хоу Жуя, на втором этаже серого корпуса университета. Разговор был коротким и деловым.

— Очень хорошо, что ты пришла. За последние два года наша партийная организация очень ослабла: было подряд несколько арестов… Очень ослабла… До сих пор не можем оправиться.

— Каким образом удалось уцелеть тебе и Сюй Хуэй? — спросила Дао-цзин.

Хоу Жуй улыбнулся, посмотрел в окно и доверительно ответил:

— Помогла моя маскировка. Я тут на хорошем счету, все время сижу за книгами, никуда не хожу, ни с кем не говорю о своих взглядах. Сюй Хуэй держала себя активнее, но тоже общалась с отсталыми и даже реакционно настроенными студентами. Это не вызывало подозрений.