Ян Мо - Песнь молодости

— Ты продолжал предавать товарищей, по-прежнему по дешевке торговал своей поганой душонкой! — звучал голос Юй Чана. — Твои руки обагрены кровью революционеров. Тебе этого показалось мало. Захотел еще пролить кровь студентов? Нет тебе пощады! Сейчас будет приведен в исполнение смертный приговор, вынесенный китайским народом! — Юй Чан повернулся к стоявшему рядом товарищу: — Обыскать!

В мгновение ока в руках спутника Юй Чана оказались преступный черный список, удостоверение агента охранки и прочие документы.

В переулке стояла гробовая тишина. Казалось, что весь мир замер. Стих даже ветер. Звучал лишь суровый и ясный голос Юй Чана. Его устами говорил китайский народ.

В ночном небе насмешливо сверкали звезды, глядя на лежавшего в переулке Дай Юя. Таков был конец этого презренного изменника.

Взволнованный Ван Хун-бинь, заложив руки за спину, взад и вперед ходил по узкой комнатке своего приятеля.

За столиком в полном молчании с опущенной головой сидела Ван Сяо-янь. Она осунулась и выглядела лет на десять старше.

Наконец профессор остановился и, сдерживая себя, тихо спросил:

— Сяо-янь, ты не должна так волновать отца! Говори мне, что случилось? Почему ты так переживаешь? Почему гоминдановцы ворвались к нам и хотели арестовать тебя? К счастью, никого не оказалось дома. Куда же мы денемся теперь? Что случилось?

— Папа, не говори только ничего маме, — посмотрела на отца расстроенная Сяо-янь. Слезы мешали ей говорить. — Прости меня за неприятности, которые я тебе доставила. Мама надеялась на меня, а я…

Ван Хун-бинь изменился в лице. Он не мог понять, что случилось с дочерью. Подойдя к Сяо-янь, профессор погладил ее по растрепавшимся волосам:

— Сяо-янь, дочка моя. Не надо… Что у тебя произошло с Цзюнь-цаем? Я заметил, что последнее время вы постоянно ссоритесь.

— Папа! — Сяо-янь порывисто приподнялась. В ее безжизненных глазах мелькнула решимость. — Он подлец и предатель. Шпион! Он погубил меня!.. — Сяо-янь уронила голову на стол и затряслась от рыданий.

Изумленный Ван Хун-бинь снял, потом надел и опять снял очки. Он не знал, куда девать свои большие руки. Постояв около двери, он осторожно приподнял ее голову и ласково сказал:

— Девочка моя, как же так получилось, что он хотел арестовать нас? Расскажи-ка отцу… Нет, лучше не надо. Мне все понятно! — решительно махнул он рукой и гневно посмотрел перед собой, словно воочию увидел Дай Юя. — Понятно! Шпион и предатель! — прошептал он сквозь зубы. — Прикидывался порядочным человеком, а оказался негодяем. Раз так, то нечего расстраиваться. Пусть он занимается своим подлым делом, а мы будем работать. Посмотрим, чья возьмет!

— Его уже нет в живых. Казнили… — еле слышно прошептала Сяо-янь и этим окончательно изумила отца.

Профессор чуть не лишился дара речи и уставился на дочь:

— Удивительная история — как в романе! Сяо-янь, это правда?

Ответа не последовало. По бескровному лицу и плотно сжатым губам Сяо-янь было видно, что в ней происходит напряженная внутренняя борьба. Она гнала от себя всякие воспоминания об этом мерзком человеке.

— Сяо-янь, не надо падать духом, — спокойно сказал Ван Хун-бинь, усаживаясь на стул и с любовью глядя на дочь. — События развиваются так стремительно. От вас, молодежи, требуется удвоить усилия, забыть старое и начать все заново. Да, скажи, пожалуйста, коммунисты не подозревают тебя? Доверяют? — профессор строго нахмурил брови.

— Папа, я помирилась с Линь Дао-цзин, — улыбнувшись, ответила Сяо-янь. — Это он поссорил нас. Ты спрашиваешь, доверяют ли мне коммунисты? Конечно! И полностью доверяют. Я бы совсем пропала, если бы партия не спасла меня.

В комнату торопливо вошла мать. В тот вечер, когда ушел Дай Юй, она получила записку от Сяо-янь и вместе с мужем скрылась из дому. Мать слышала весь разговор и переживала за дочь:

— Дочка, маленькая моя… Эта скотина…

К Сяо-янь вернулось спокойствие:

— Не волнуйся, мама. Вы можете вернуться домой. Гоминдановцы не посмеют тронуть вас. Им не позволит это сделать общественное мнение. Меня ждет Линь Дао-цзин. У нас много работы. Ассоциация готовит грандиозную демонстрацию. Папа, ты знаешь об этом?

Родители были и удивлены и успокоены ее твердым и уверенным тоном. Ван Хун-биню теперь казалось, что вся грязь и мрак навеки миновали его дочь. Он вздохнул полной грудью.

— Собирается гроза. Посмотри, как смело летают молодые орлы!

Вечером 8 декабря 1935 года начались мощные студенческие волнения, вошедшие в историю как «Движение 9 декабря» [137] «Движение 9 декабря» — антияпонская студенческая демонстрация в Пекине в 1935 году. .

Но Дао-цзин свалилась с ног. С высокой температурой она лежала в забытьи в опрятной комнатке общежития, куда недавно переехала. Вокруг топившейся печки сидели Сюй Хуэй, Сяо-янь и Хоу Жуй и тихо беседовали.

— Когда она заболела? Врач был? — спросила Сюй Хуэй у Сяо-янь.

— Был. Сказал, что сильная простуда. Она за эти два дня переутомилась, день и ночь на ногах: всюду бегала, беседовала с людьми, организовывала борьбу с реакционно настроенными студентами, ничего не ела — вот организм и не выдержал, — ответила Сяо-янь.

— Да, она переутомилась, — покачал головой Хоу Жуй.

— Надо следить за ней, — тревожно проговорила Сюй Хуэй, глядя на Дао-цзин.

Дао-цзин проснулась и с трудом посмотрела на своих товарищей.

— Когда вы пришли — я не заметила. Сюй Хуэй, на завтра все готово? Никаких изменений?

— Никаких, — наклонившись к больной, ответила Сюй Хуэй. — Тебе нельзя волноваться. Хоу Жуй, как ты думаешь, сколько студентов пойдет завтра на демонстрацию?

— Трудно сказать. Сегодня вечером и завтра утром будем продолжать агитацию. По-моему, человек двести-триста наберется.

Дао-цзин приподнялась на кровати и в волнении произнесла:

— Сюй Хуэй, стоит только начать, как все взорвется словно вулкан. Масса людей пойдет!

— Тебе же говорили, иго нельзя волноваться! Зачем поднялась? — сердито сказала Сяо-янь, укладывая Дао-цзин обратно в постель.

— Обширен наш Север, но не осталось ни клочка земли, не занятого японцами, — обратилась Сюй Хуэй к присутствующим. — Мы об этом скажем завтра в манифесте. Он отразит антияпонские настроения широких масс народа. Ассоциация учла их требования и выступила с лозунгом организовать демонстрацию. Правильно? Ну, мне пора идти. Сяо-янь, идем со мной, но потом ты вернешься: нужно посмотреть за больной. А ты, Дао-цзин, лежи и не вставай. Завтра я опять приду. Да, между прочим, Цзян Хуа просил передать тебе, что он зайдет после демонстрации. Наберись терпения!..

Сяо-янь и Хоу Жуй поправили одеяло, налили воды и, подбросив угля в печку, ушли.