Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

— Сенмут! [39] Сенмут — выдающийся архитектор, фаворит Хатшепсут. Занимал высокое положение в храме Амона и при дворе. — Писец отодвинул блюдо с объедками, чтобы расчистить на столе место для своих принадлежностей, и уселся, скрестив ноги, по другую сторону стола. — Во имя Амона! Я не знал, верить ли своим глазам, подумал, что ошибся в этом полумраке. Прошло пять лет... нет, шесть, а то и больше... Клянусь всеми богами, на тебе не было серебряных одежд, когда ты покинул Фивы! — Не скрывая зависти, он посмотрел на голову брата и нагнулся к нему, опершись о локоть. — Что привело тебя из Гермонтиса [40] Гермонтис — город на левом берегу Нила, неподалёку от Фив. ?

— Хеб-Сед, конечно.

— Хеб-Сед!

— Ну конечно. Монту [41] Монту — фиванский бог войны, бог-победитель. Изображался в виде воина с головой сокола, короной с двумя перьями и копьём. , возможно, не столь великий бог, как некоторые другие, которых можно было бы назвать, но вряд ли он мог бы прозябать в своём храме, когда остальные собираются здесь на празднество. Он приплыл вчера с подобающей свитой.

— И с каких пор храмовый писец входит в эту свиту?

Сенмут ухмыльнулся:

— Я больше не храмовый писец, мой бдительный братец. Я теперь Главный пророк [42] Главный пророк — Верховный жрец в храме. Монту в Гермонтисе.

— А я — хему-нечер, Первый раб Амона [43] Хему-нечер, Первый раб Амона — титул четырёх первосвященников Амона в Фивах. Наряду с Верховным жрецом руководили жизнью храма. Относились к числу самых почитаемых людей Египта. В романе, видимо, для повышения значения Сенмута, говорится об одном Первом рабе Амона. , — с издёвкой подхватил Сенмен, — у меня сорок рабов, и я распоряжаюсь всем имуществом Амона, и его хранилищами, полями и садами, скотом и его большим храмом, что за рекой.

— У Первого раба Амона много больше, чем сорок рабов, — прервал его Сенмут. — У тебя бедное воображение, брат Сенмен.

— Если тебе можно пошутить, то и мне тоже, — прорычал тот.

— Но я не шучу. Больше того, я говорю правду. Я стал Главным пророком Монту с последнего сезона тему [44] Шему — засушливый сезон с конца марта по конец июля, когда в течение примерно 50 дней дует южный сухой ветер хамсин, время сбора урожая. , когда убирали урожай.

Сенмен оторвал взгляд от головы собеседника и почесал подбородок.

— Действительно, ты вновь появился в мире, — неохотно признал он.

— Неужели эта тиара заставляет тебя страдать, мой честный и трудолюбивый брат? Трудно перенести вид такого украшения на самом молодом и никчёмном члене нашего никчёмного семейства, на шалопае, которого ты в последний раз видел одетым в грязные лохмотья на берегу реки. Он вытряс из тебя несколько дебенов [45] Дебен — весовая мера (90 г) для драгоценных металлов и меди, драгоценных камней. В Египте времён Нового царства не было чеканной монеты. для поездки на север, поскольку по пятам за ним гнались стражники.

— Ты всё ещё должен мне пять дебенов, — фыркнул Сенмен. Не успел он договорить, как на стол упало несколько кусков меди. Сенмут негромко рассмеялся.

— Видишь, я готов к встрече с тобой. Я знал, что это будет первая тема, которую мы обсудим, после моего головного убора. Спасибо тебе за деньги. Я также благодарен за то, что ты по-братски наблюдал за мной всё это время и заботился обо мне.

Сенмен смел медь со стола в кушак.

— Ты, кажется, хорошо справился и без моего попечения, — проворчал он. — У меня самого было много трудностей. Аменемхет узнал, что ты, как всегда, устроился неплохо — стал храмовым писцом в Гермонтисе. Я не видел необходимости беспокоиться о тебе.

— Ты не видел необходимости беспокоиться обо мне с тех пор, как мне исполнилось пять лет.

— Нет, это ты не нуждался ни в чьей опеке с пяти лет, последовал ответ. — Я бы даже тогда поостерёгся называть тебя беспомощным невинным младенцем.

Сенмут рассмеялся и крикнул потному толстяку хозяину:

— Ещё вина! Финикового, а не этого кислого виноградного пойла. Убери эти объедки, пока я не заболел от твоей еды, и принеси две чаши, живо!

— Над чем ты смеёшься? — спросил Сенмен.

— Я думаю о грязном сорванце, на которого орал этот самый жирный лавочник и лупил его за то, что он воровал рыбу из его бочки. Сорванец сейчас восседает на лучшем месте у этой свиньи и отдаёт ему распоряжения.

— Он узнал тебя?

— Даже ты меня не узнал, дорогой братец. Я покончил с грязным речным берегом — надеюсь, навсегда. — Он взял кувшин с вином, который принёс хозяин, наполнил до краёв две чаши, попробовал и пренебрежительным жестом отослал толстяка прочь. — А теперь, — сказал он, пододвинув чашу Сенмену и наклонившись к нему, — расскажи мне о родне. Как дела у наших благородных родителей, его зловонного превосходительства Ремоса, господина рыбных прилавков, и Хат-нуфер, воющей гиены, моей матери, созданной богиней Мут [46] Мут («мать») — богиня неба, жена Амона. Изображалась в виде женщины. Священное животное — корова. по своему образу и подобию?

Сенмен взглянул в его приятно улыбающееся лицо.

— Клянусь грудями Хатор [47] Хатор — богиня неба, одна из самых почитаемых в Египте. В древнейший период почиталась как Небесная Корова, родившая Солнце. Изображалась женщиной с рогами и иногда ушами коровы. Хатор почиталась также как богиня любви, веселья, пляски. Её атрибутом был систр. Иногда отождествлялась с Исидой, а также с Бает, Сехмет и многими другими богинями. ! — воскликнул он. — Брат, рядом с тобой и гранит покажется мягким.

— Ты не ответил на мой вопрос. Наши родители всё ещё живы?

— Мать кое-как живёт, когда стянет медяшку-другую у какого-нибудь растяпы, а обычно клянчит у сыновей. Думаю, она иногда продаёт корзины на рынке. Отец умер два года назад. Его растоптала лошадь вельможи, когда он однажды ночью заснул пьяный посреди улицы перед своей лавчонкой. Его лодку и сети мы продали — этого как раз хватило на похороны.

— А его хлыст? Его вы тоже продали или сохранили, чтобы сечь своих собственных сыновей?

— Хлыста мы не нашли. Скорее всего он его пропил. К тому же у меня нет сыновей.

— А жена есть?

Сенмен мотнул головой и протянул брату пустую чашу. Сенмут налил себе и Сенмену, выпил одним глотком и налил снова.

— А как дела у наших братьев? Я недавно услыхал, что Аменемхет был жрецом на божественной барке Амона.

— Был и есть. Он плавал в Гермонтис по делам храма и всюду о тебе расспрашивал. Па-ири покинул храм, чтобы стать надсмотрщиком за стадами в хозяйстве где-то на севере. Он счёл, что там его ждёт лучшее будущее.

— Па-ири — дурак, — заметил Сенмут. — Для сына бедняка в Египте нигде нет будущего, только в храме. Ты тоже дурак, Сенмен! Квартальный писец, у любого на побегушках. Разве ты не хочешь лучшего?