Виталий Елисеев - 25 дней и ночей в осаждённом танке

По команде командира механик-водитель, не сбавляя скорости, повел танк на орудие.

Опередить! Раздавить гусеницами, прежде чем противник еще раз выстрелит прямой наводкой и в упор расстреляет танк. Счет шел на секунды, доли секунд: «Кто – кого!». За орудийным щитом артиллеристы торопились перезарядить орудие. В последний момент нервы у них не выдержали от мчащегося на них танка. Опоздали!

Тяжелая машина, на полной скорости, вздыбившись всем корпусом над плотиной, перевалилась через неё и всей своей тяжестью обрушилась на орудие, раздавив его, глубоко вмяв в землю вместе с расчетом, не успевшим разбежаться, оставив за собой торчащий из земли искореженный ствол.

Танк, подняв лобовым листом над башней столб воды, смешанной с грязью, по инерции, царапая днищем, прополз десяток метров и замер.

Механик-водитель пытался вывести его задним ходом, но упёрся в откос плотины. Беспомощно вращались гусеницы, выбрасывая из-под себя вверх фонтаны грязи, зарываясь глубже и глубже.

Без опоры на них, танк сел на днище и накренился на бок. Тяжелый орудийный ствол развернул башню в сторону крена. Двигатель заглох. Механик-водитель безуспешно пытался запустить его и разрядил аккумуляторы. Танк утратил боеспособность. Автоматчики попрыгали на землю и залегли.

В поле зрения бригадефюрера Штраубе, командовавшего боем, попал танк, застрявший за плотиной.

– Попался, сволочь! – со злостью прошипел он, увидев в бинокль, что это модернизированный танк Т-34, за которым он безуспешно охотился последние недели. А тут сам явился. Это был ему подарок судьбы!

С этого момента началась борьба за танк между Соколовым и Штраубе.

Во время боя к экипажу «тринадцатой» на помощь ринулся танк.

Штраубе увидел, как один из танков движется по направлению к плотине. Артиллеристам и минометчикам им была отдана команда сосредоточить по нему огонь. Вокруг заплясали взрывы. Ближе к плотина они становились плотнее. Отрезав пути подхода, противник заставил его повернуть и отойти. То же произошло во время боя и с тягачом.

Безуспешными оказались попытки Соколова связаться с экипажем «тринадцатой» по рации.

Оказавшись в безвыходном положении, Краснопеев принял решение оставить танк, несмотря на ведущийся по нему с передовой шквальный огонь. Скрытно выбраться через аварийный люк в днище танка не получилось. Танк сидел на днище. Механик-водитель, едва высунувшись из своего люка, был тут же сражен автоматной очередью. Та же участь постигла и остальных членов экипажа.

– Ира, – прошептал Краснопеев и затих.

В этом бою противник был отброшен с занимаемых позиций на несколько сотен метров вглубь. Наша пехота закрепилась на новом рубеже. Танки отошли на прежние позиции и оттуда огнем поддерживали её. Оставшиеся в долине подбитые танки, в ожидании эвакуации, выполняли задачу огневых точек.

В то время, как лязгая гусеницами, танки возвращались с поля боя на исходную позицию, в Берлин, согласно приказу, Штраубе была послана шифровка о застрявшем возле передовой модернизированном танке Т-34.

После боя майор Антонов предпринял ещё одну попытку подойти на тягаче к «тринадцатой». Наткнувшись на яростный огонь артиллерии, вынужден был отойти.

Как молния, сверкнув, озаряет вокруг, так неожиданно промелькнувшая в сознании мысль натолкнула его на причину такого ожесточенного огня. Она перешла в уверенность.

Противник обнаружил, что рядом с их передним краем находится танк с новым орудием. Все прошедшие дни осуществлял наблюдение за ним. Ждал момента захватить его. Появилась реальная возможность перетащить его к себе. Как только перегонят сюда тягач с другого участка фронта, отбуксируют его за свой передний край.

Оставалась единственная возможность, пока танк на нейтральной территории, подсадить в него экипаж выяснить, что произошло и попытаться своим ходом отвести от передовой. И этим надо было как можно скорее воспользоваться.

Отбуксировав подбитый танк на СПАМ, Антонов остался и прошел в свою летучку. Тягач ушел без него за следующим подбитым танком.

Вызвав ординарца, срочно послал его на СПАМ за механиком-водителем старшиной Будаевым и стрелком-радистом сержантом Ерошкиным.

После форсирования реки Прут недолго им обоим пришлось воевать. Танк Ерошкина был подбит. Механик-водитель погиб, командир скончался в госпитале, а он, после излечения, возвратился в свою часть.

С Будаевым произошло, примерно, то же самое. Он один из экипажа остался в живых и с ранением ноги был отправлен в госпиталь.

После возвращения из госпиталя в часть, оба, оказавшись без экипажей, были временно направлены на СПАМ. Будаев в мастерскую по ремонту двигателей, Ерошкин в оружейную к лейтенанту Кравченко.

С утра, по указанию Кравченко, Ерошкин закреплял в танке орудие. Работать в тесной башне было неудобно. К тому же сверху, через открытый башенный люк на голову лил дождь. Пришлось его закрыть и работать в полутьме при свете переносной лампы.

В полукилометре в долине шел бой. Он то затихал, то разгорался с новой силой. Отзвуки от разрывов снарядов проникали сквозь броню внутрь танка. Как не старался, работа не ладилась. Время от времени прислушивался к тому, что происходило на поле боя. На передовой, где идёт бой, откуда доносятся орудийные раскаты, гибнут люди, трудно избавится от мысли о мести. В мыслях он был там, в долине, вместе с другими экипажами, а не здесь, на СПАМ.

– Как там у них? – переживал Ерошкин. Ему не потребовалось призывать на помощь воображение, чтобы представить, что там происходит. На собственном печальном опыте знал, танк на маленьком пятачке среди гор – хорошая мишень для артиллерии противника.

Время, по его ощущению, тянулось слишком медленно. По доносившимся до него орудийным раскатам, бой то затихал, то разгорался с новой силой. Постепенно стрельба стала стихать. Только одиночные разрывы снарядов время от времени нарушали наступившую тишину, а вскоре прекратились и они.

В то время, как лязгая гусеницами, танки возвращались с поля боя на исходную позицию, в Берлин, согласно приказу, Штраубе была послана шифровка о застрявшем возле передовой модернизированном танке Т-34.

Поступил приказ захватить его.

Ерошкин плохо представлял, сколько было времени. Часов у него не было, а танковые не работали. По ощущению голода наступил обед. Время было с котелком идти на полковую кухню. Он даже почувствовал запах, исходящий оттуда. Но это было ни что иное, как обманчивое чувство голода. Он опустился на днище танка за котелком.

Громкий стук снаружи по корпусу заставил его открыть башенный люк и высунуться из него. На гусенице стоял посыльный.