Реза Амир-Хани - Её Я

– Знаешь, почему быстрее не идет? Потому что наездник не хлещет. А надо, как сядешь в седло, чтобы конь сразу звук плетки услышал…

Махмуд-курд, колодезный рабочий, тщательно отряхивая свои мозолистые руки, высказался так же:

– Не бьет коня! Добрый…

– Добрый… – кивнул Абдель-Фазул. – Правильно ты говоришь.

Немат покачал головой:

– Ха! Добрый! Добрый хозяин до тех пор, пока…

В конце концов мальчишкам удалось пустить коня в галоп, но вскоре он снова перешел на медленную рысь. Али увидел вдалеке, как с горна спускаются на землю несколько человек, держа в руках тарелки для обеда. Он пытался разглядеть между ними Хасана Джаханнами, но не мог понять, который из них он. И не поехал туда, а, потянув за узду, повернул коня в сторону остальных рабочих. Трубы и печи теперь остались у него за спиной. А впереди, возле кирпичного здания конторы, он видел рабочих, вместо того чтобы идти в караван-сарай обедать, они стояли и смотрели на него. Али начал понукать коня, и тот немного ускорил бег. На галоп конь так и не перешел, но все равно было страшновато ехать. Али задумался. Слушая ритмичный топот коня, он думал в такт его бегу: «Топ-цок-топ / топ-цок-топ / неужели / неужели / это случилось / почему же/ дед сегодня/ меня привез… Топ-цок-топ / топ-цок-топ / что с ним вообще / что с ним случилось / какой-то сегодня… Топ-цок-топ / топ-цок-топ / думает о другом / думает о чем-то / может быть / может быть / это в конторе / в конторе / топ-цок-топ / топ-цок-топ / Зачем меня / привез сегодня?/ Неужели / неужели / это случилось / почему же/ дед сегодня / грустный такой… (Конь в этот миг перепрыгнул через ручеек) Топ-цок-топ / топ-цок-топ / мой отец / этого коня / давал кому-то/ или нет? / Топ-цок-топ / топ-цок-топ / почему же/ дед мне дал? / Топ-цок-топ / топ-цок-топ / неужели / неужели / мой отец / это случилось…»

Дед, который наблюдал за Али из окна конторы, не выдержал и вышел на крыльцо:

– Али! Поворачивай сюда!

Али подъехал к конторе. Среди рабочих слышался ропот.

– Хозяин! Вот, говорят, так не ездят верхом. Это совсем не то, что ваш сын…

– На коне не ездят, как на муле, рысцой.

– Этого коня хлестнуть, он как ветер полетит – не догонишь…

Голос Махмуда покрыл все остальные:

– Добрый!

Дед вырвал узду из рук Али, погладил гриву коня и сказал Али:

– Этого коня подхлестывать нужно. Ему галоп требуется…

Но деда отвлек звук подъезжающей телеги. Мешхеди Рахман, не доехав до города, встретил Искандера и, услышав от него новости, повернул обратно. И сейчас Фаттах видел, как уже у ворот Мешхеди Рахман быстро-быстро говорит что-то Мирзе. Фаттах хотел подбежать и остановить Мешхеди Рахмана, но было уже поздно. Хотел, чтобы Али ускакал прочь, но Али, спрыгнув с коня, уже шел в сторону повозки. В его движениях смешалось детское любопытство и неуверенность. И Фаттах не выдержал. Сам не ведая, что творит, он схватил узду и вспрыгнул в седло. Не по возрасту ему были столь резкие движения. Тем не менее он, вдев ноги в стремена, так ударил пятками в бока коню, что тому показалось, будто хозяин вернулся из Баку и надел свои сапоги со шпорами. Гикнув, Фаттах отпустил вожжи, а цепочкой изо всех сил хлестнул коня, так что Абдель-Фазул, несмотря на громкие голоса, отчетливо услышал этот свист цепи. И не мог решить, слушать ли ему стоны и причитания Мешхеди Рахмана и Искандера или следить за скачкой Фаттаха.

Али был в растерянности, но, когда услышал первую же фразу Мешхеди Рахмана, недоумение его исчезло.

– Сын хозяина помер…

Али словно уже знал это. Он словно сам пришел к такой догадке. Соскочив с повозки, Мешхеди Рахман обнял Али, а рабочие сначала потихоньку, а потом уже без стеснения начали рыдать, и их слезы, как дождинки, падали на покрытую глинистой пылью землю. Веселые мадьчишки – месильщики глины смотрели друг на друга ошеломленно. Мирза и Искандер разговаривали, стоя у ворот. Все говорили о хозяине, какой он сдержанный. Немат сказал:

– Если бы не крикнул сейчас, а так – ни слезинки же нет… Да онемеет мой язык… Умер!

– А что случилось-то?

– Случилось, брат…

У Искандера слезы текли по щекам. В качестве распорядителя траура он отдал приказ:

– Я Мирзе уже сказал: завтра фабрика не работает. Всем вам нужно прийти в город, в дом хозяина, помогать будете. На траурные даты мохаррама приходите выражать соболезнования бригадами…

Исфаганцы, работающие в штольне, напомнили ему:

– Завтра мы должны закончить забой.

– Хорошо. Абдель и исфаганцы остаются завтра, но только до обеда. После полудня в город приходите…

Мешхеди Рахман все держал голову Али в объятиях, и все рыдал, и так говорил Али:

– Юный хозяин, знай одно! Твой дед, он самый мудрый из всех. Тот, кто смерть сына может скрыть от внука…

Али пытался разглядеть, где дед, и многие смотрели в сторону степи, а дед скакал там, где уже не было фабрик с их трубами. Несся быстро, как смерч, и в туче пыли конь казался светлой молнией. Абдель-Фазул воскликнул:

– Слышите свист цепи?

Фаттах летел во весь опор. Хлестал коня немилосердно. И так бил его в бока, что щиколотки заболели. Длинная грива билась на ветру, и конь был уже весь мокрый от пота. То же и всадник. Тюбетейку сдуло с головы Фаттаха – он даже не заметил. Скакал и скакал, с такой скоростью, что и думать ни о чем не мог. Ни об Али, который уже все знает, ни о теле сына, которое завтра привезут из Казвина. Льдом обложили… «Приказал доложить вам, что тело покойного сейчас в Казвине, возле казачьих казарм. Факт тот, что никто еще об этом не знает. Господин пристав сегодня рано утром, как узнал, дал приказ обложить тело льдом и связаться с автодепо, чтобы доставили на дом. Говорит, накладная будет выписана на доставку…»

Он не хотел возвращаться. Хотел бы скакать до конца степи. Через горы Кяхризак и дальше. До самого моря. До края света.

Может, целый час, а может, и два часа все стояли и ждали. Наконец всадник вернулся. Конь плелся еле-еле. Фаттах, словно мертвый, мешком осел в седле. Ноги в стременах, голова упала на шею коню, и обе руки висят по сторонам конской шеи. Еле-еле держится в седле, но конь его не сбросил. А белый цвет конского крупа стал красным – все исхлестано цепью. Когда конь приблизился, все увидели, что из дрожащих ноздрей его течет кровь. И язык вываливается. Изо рта пар шел, хотя погода вовсе еще не была холодной. Словно конь ждал чего-то. Рабочие подбежали к нему, и Немат, схватив хозяина в охапку, снял его с седла. Из глотки старика еле слышно донеслось:

– Оставьте меня… Сам дойду…

Когда Немат поставил хозяина на землю, напряжение коня достигло крайней точки. Животное заржало. То есть даже не заржало – это скорее походило на вопль человека, чье тело распиливали тупой пилой. И конь, подогнув передние ноги, упал на коленки. Боролся за жизнь, но уже не выдерживал. Трепет прошел по его телу, и он завалился на бок. Дважды дернул головой, елозя по земле. Хотел заржать, но не смог. И больше этот конь не поднялся с земли…