Реза Амир-Хани - Её Я

Махтаб подошла к бассейну и своими маленькими ручками попыталась поднять большой самовар – не смогла. Али стал помогать ей. Они вдвоем взялись с боков за ручки самовара и опустили его на землю. Посмотрели друг на друга, и на глаза их одновременно навернулись слезы. Ничего не сказали они друг другу, и Али вернулся туда, где сидел раньше, на ступеньке. А Махтаб тихонько сказала на ухо матери:

– Вообще-то хозяин правильно говорит. Давай я из кувшина еще оболью, хорошо?

Мирзе поручили закупку провизии к поминкам этого вечера. И он с ног сбился, организуя то и это. Коляска с кучером была в его распоряжении, и вот он мотался по городу туда-сюда – из одного квартала в другой, с этого рынка на тот, от дома аятоллы [54]к дому ходжат-оль-исламу [55], от одного проповедника к другому. И к каждому он находил особенный подход, с каждым человеком говорил немного иначе, чем с другими…

– Мне приказано закупить два харвара [56]риса садри… У нас, к сожалению, нет возможности, пожалуйста, сами доставьте… Дом хозяина, переулок Сахарной мечети. Рабочие для разгрузки есть. Главное качество: чтобы крупный был и с хорошим запахом. Да благословит вас Аллах…

– Побеспокоил вас, чтобы сообщить новость, пожелав вашему превосходительству здоровья и всех благ… Уважаемый сын Хадж-Фаттаха приказал долго жить… Инша Аллах, вы будете поминать его еще много лет… Сегодня в Сахарной мечети поминальный ужин, мы были обязаны поставить вас в известность, иначе не осмелились бы побеспокоить. Присутствие аятоллы для нас неизменно благословение, особенно сейчас, при выражении соболезнований. Не забудьте нас, убогих, в ваших благословенных молитвах…

– Я ваш покорный слуга, уважаемый господин муршид! [57]Нет, дорогой мой, какие сладости, я не для угощения пришел… Спасибо, нет, раздеваться и брать миль [58]я тоже не намерен… Я, знаете ли, с детства хилый был и спортом не занимался, а уж сейчас-то, на старости лет… Пришел я к вам, уважаемый господин муршид, с печальной новостью… Хаджи попал в трудности, большие трудности… Луна в Скорпионе, крайне плохая примета, Сатурн, одна из несчастных планет… Погиб сын хаджи, к сожалению… Если не сочтете за труд, сообщите всем парням спортклуба – зурхане… С сегодняшнего вечера в Сахарной мечети поминальное угощение по вечерам…

– Докладываю, что, как вам, быть может, известно, скончался сын Хадж-Фаттаха. Сегодня вечером в Сахарной мечети поминальное собрание, кроме того, сейчас – месяц мохаррам. По этим причинам господин Фаттах просил вас прийти и прочесть проповедь. Ожидается много народу, из разных слоев… Так точно… Да, мы знаем, что у вас напряженный график, что вас ждут в других мечетях, но господин Фаттах просит вас. Просит вас – с вашим теплым голосом, с вашими столь известными людям духовными беседами. Нет, тут ничего не поделаешь. Но мы очень надеемся – во-первых, на Аллаха и, во-вторых, на вас. Не к кому нам больше обратиться, уж вы над нами смилуйтесь, неужели нам опять прибегать к услугам муллы Али Акбара?..

Последним пунктом в маршруте Мирзы была лавка Мусы-мясника. Тот сидел на табуретке, а перед ним стоял старик бакалейщик и расспрашивал Мусу о похоронах. Муса, видимо, плохо себя чувствовал – обеими руками сжимал голову, однако на вопросы бакалейщика отвечал спокойно. Услышав стук колес экипажа, вскочил с места: подумал, что сам Фаттах к нему пожаловал. Выйдя из лавки, увидел спускающегося на землю из экипажа Мирзу. Они обнялись и поцеловались.

– Да укрепит тебя Аллах, господин Муса! Благодарны тебе за помощь сегодня утром, за то, что гроб нес. Хадж-Фаттах персонально о тебе говорил. Премного благодарны тебе… Относительно сегодняшнего вечера: хозяин просил забить трех баранов. Сделай фарш – мелкую нарезку мяса и в готовом виде доставь в дом. Четвертого и пятого баранов приведи к мечети и там забей перед собранием друзей Хусейна. Да не оскудеет рука твоя. И сам не забудь на поминки прийти, и семью твою приглашают…

Муса положил в сумку нож, точильный брусок и крюки для подвешивания туш, запер лавку и отправился в загон Фаттахов. В такт его шагам бренчали нож, точило и крюки в сумке, словно цепи, которыми хлещут себя во время поминального траура по Хусейну. Проходя мимо переулка Сахарной мечети, он взглянул на дом Фаттахов. Там рабочие сновали в мечеть и обратно, ворота во двор Фаттахов были открыты. Сама мечеть убрана черным, и двор ее сейчас поливали и подметали, готовясь к вечерним поминкам. Миновав лавку старьевщика, Муса пересек улицу Хани-абад и спустился в задорожный овраг к домику Искандера. Загон и скотный двор Фаттахов, собственно, примыкал к дому Искандера. Сюда по вечерам приезжал кучер с коляской, здесь оставлял коней, рядом коляску. Помимо этих коней, Фаттах разрешил мануфактурщику Мохаммаду-Хусейну держать здесь своего мула, и ослов здесь держали. И когда Фаттах покупал барашков для благотворительных дел, для мохаррама и любых других целей, их тоже здесь содержали. Вот и Муса накануне пригнал сюда два десятка купленных им овец; Фаттах, правда, говорил о пятнадцати головах, но Муса был уверен, что понадобится больше.

Подойдя к дому Искандера, Муса поднял камень и постучал им в двери. Нани и Махтаб были в доме Фаттахов, Искандер в мечети. Наконец дверь открыл Карим. Взглянув на Мусу и его сумку, произнес:

– Салям, забивать пришел? Заходи, Муса-мясник.

Муса чуть было не влепил ему затрещину – так не понравилось ему, что Карим держится с ним будто взрослый, да еще снисходительно. Зеленый юнец, а обращается как взрослые: «Муса-мясник». Но некогда было разбираться с ним, и Муса только проворчал:

– Смотрю, вырос совсем…

Он зачерпнул из бассейна воды и смочил лицо и голову. Потом пришлось ждать у дверей конюшни, пока Карим принесет ключ из дома и с трудом откроет ржавый замок.

– Смазал бы хоть, слабак! – бросил ему Муса, входя во двор.

Карим ничего не ответил. Овечки словно поняли, зачем пришел Муса, и все сгрудились в дальнем углу, попрятав головы в мех друг дружки. Испуганно поблеивали, и иногда та или другая дрожащая овца пыталась спрятаться под брюхо мула, и тому приходилось лягаться, чтобы отогнать ее. Муса повернулся к Кариму:

– Ну что ты уставился на меня? Что-то сказать хочешь? Пойди в дом хозяина, приведи пару рабочих свежевать, а то от тебя ведь толку не будет…

Карим ушел обиженный, но молча. А Муса углядел среди барашков самого большого, по-видимому, это была овца, самка. Он прыгнул на нее, схватил за шею и в этот момент вспомнил тот давний инцидент в квартале Авляд-джан, когда сын Фаттаха выручил его. Вот так же и его, Мусу, тогда завалили, как он сейчас эту овцу, он ведь ничего не помнит, что они с ним делали…