Сергей Жоголь - Пращуры русичей

Седоусый ещё больше насупился. Подался вперёд, руку на меч наложил, да тут же опомнился.

– Зачем тебе дети Умилины? Правду говори, не хитри. Шкуру свою, купчина, спасти надеешься. Зря! Не с теми ты шутки такие шутить вздумал, мы…

Но Гончак не испугался, повернулся к своим, подмигнул Смаге и улыбнулся в усы.

– Похоже нашли мы тех, кого искали. Бьём тебе поклон воин-рус. От земли новгородской, да от князя нашего Гостомысла везем мы тем варягам просьбу-подношение. Князь наш стар да немощен, все сыны его да дочери умерли, так и повелел он призвать внуков своих на княженье в наши земли. Скажи же имя своё.

Седоусый ещё больше напрягся, прикусил губу.

– Где это видано что бы княженье да задаром? Власть, что мяса кусок. Брось его, тут же да зверьё сбежится. Хочешь сказать, что ты нам княженье на блюдечке принесёшь?

– Так-то оно так, да только такой кусок всегда самому сильному достаётся. Вот и ищем мы князя такого, который от земель наших прочее зверьё отогнать смог, – Гончак осёкся. – Постой! Не понял я? Кому вам-то? Неужто ты сам и есть…

Седоусый расправил плечи, бросил взгляд на своих.

– Развяжите-ка их. Коль не врёт новгородец…

Гончак не дал договорить.

– Знать сумел я отыскать следы ветра. Как зовут-то тебя? Говори, воин, не томи!

– Зовут меня Сивар Синеус. Сын я князя Годлюба велиградского, данами убиенного, и матери моей Умилы, воин в воевода брата моего старшего – Рюрика Ютландского.

Гончак опустился на колени и прикрыл ладонями лицо. Сивар и несколько русов шагнули было к новгородцу, но остановились, замерли. Тело гостомыслова посланца судорожно дёрнулось. Смага, оттолкнул плечом коренастого руса и бросился к отцу. Несколько воинов рванулись было наперерез, но Сивар Синеус одним лишь взглядом остановил своих людей. Те тутже замерли и отступили.

Смага тем временем уже плюхнулся на колени и обхватил отца руками.

– Ты чего, батя?

– Вот оно, сын, как бывает. Вот он секрет следопыта-охотника. Идешь, бывало, по следу. Идёшь, идёшь, а впереди лишь бурелом и чаща непроглядная. Но ведёт тебя что-то. Не знаю, что: может вера, может дурь. Но лишь тот достигает цели, кто упрям и твёрд. Выполнили мы княжью волю. Нашли.

– Да, полно, отец. Перестань! Ты молодец. Ты сумел. Кто ещё из охотников по следу ветра шёл и дошёл до конца? Уймись. Хорошо же всё.

Смага гладил отца по спине, что-то шептал ему на ухо, время от времени вытирая рукавом лицо. Не только новгородцы-пленники, но и русы Сивара Синеуса отвели глаза, чтобы не видеть слёз бывалого следопыта и его сына.

Пламя дышло мягким жаром, блики костра заставляли людей клевать носами, убаюкивали. Кто-то подбросил веток в костёр, и он полыхнул ярче. Силуэты кораблей, стоящих невдалеке стали хорошо различимы. Поблизости вспыхнуло ещё несколько огней, и через какое-то время весь берег наполнился нежнейшим ароматом жареного мяса и печёной рыбы. Сивар сидел возле костра одних штанах и мягких кожаных сапогах стянутых по бокам прочной шнуровкой. Сивар и снял с себя кольчугу и рубаху, но не расстался с тем самым медальоном, который висел у него на груди.

– Дядька Синеус, а что у тебя за бляха? – задал вопрос сидящий поблизости Смага. – Не пойму что на ней, похоже птица летящая.

Несмотря на изрытое шрамами тело, мощную грудь и покрытые буграми мышц руки, вожак руссов больше не казался парню таким страшным.

– Сокол балабан – герб рода нашего, такой и братья мои носят.

Сивар бережно прикоснулся к своему украшению, в свете огня бляха ещё больше засверкала.

– Может, расскажешь про род свой, да про братьев, больно уж люблю слушать рассказы о витязях.

Сивар задумался, и устремил взор в пустоту. Смага и ещё несколько новгородцев сидящих у костра придвинулись ближе, в предвкушении интересной истории, но Сивар не спешил. Отхватив ножом от дымящейся на углях туши огромный кусок, рус вонзил в него крепкие зубы. Он долго жевал горячее жаркое, заставляя будущих слушателей ерзать от нетерпения. Наконец, утерев ладонью усы, и хлебнув из фляги родниковой воды, широкоплечий варяг начал рассказ. Гончак, видя, что любопытство Смаги не в тягость знатному воину, не стал останавливать сына, а напротив, устроившись поудобнее, сам приготовился послушать историю. Кое-кто из русов так же проявил интерес, ожидая, что же поведает седоусый варяг.

– Наш отец Годлав был князем Руяна, но жил в Велиграде, так как на священном острове всем заправляют жрецы.

Сивар снова сделал несколько больших глотков из лежащей поблизости фляги.

– Годлав имел сильную дружину, около трёхсот воинов, и больше половины из них были русы. Говорить о том, что это были лучшие бойцы, это всё равно, что говорить о том, что утро приходит на смену ночи. Лучшие мечи, лучшее оружие, лучшие корабли на всём побережье Балтии и Скандинавии имели те воины варяги. Но по приказу короля франков, в то время союзника, большая часть воинов нашего отца отправились в поход, усмирять воинственных саксов. Саксы и присоединившиеся к ним лютичи бились отчаянно, не жалея ни себя ни своих врагов.

– Это те самые, что давеча напали на нас, что с волчьими головами? – не удержавшись, вставил словечко Смага.

– Ну не те самые, конечно, а их сородичи, ведь то, о чем я рассказываю, произошло много лет тому назад.

Произнеся эти слова, Синеус взял несколько веток и бросил в костёр. Все, кто сидел вокруг рассказчика, так заслушались его речей, что не заметили, что пламя уже начало угасать.

– В это самое время, когда лучшие воины бодричей и русов сражались с саксами и лютичами, Готфрид напал на Велиград. Наш отец пал в бою, но перед смертью сумел позаботится о жене и детях. Дочь вашего князя и моя мать была настоящей красавицей. Да и к нам, своим детям Годлав испытывал настоящие отцовские чувства, несмотря на то, что князя считали суровым и жестоким. Двоих лучших дружинников приставил Годлав к матери и к нам её сыновьям. Рюрику тогда было около четырёх, мне чуть больше года, а Трувор ещё и не родился.

– А как же ты всё это помнишь, если был таким маленьким? – вновь встрял в рассказ неугомонный сын Гончака.

Все дружно рассмеялись, улыбнулся и сам рассказчик.

– Да нет, конечно же, не помню, и рассказываю всё это вам со слов других людей. Но вот мой брат Рюрик, не забыл ничего. Он хорошо запомнил тот день, когда даны начали штурм Велиграда. Он помнит отца, хотя и был ещё мальцом. Но, об этом позже, а пока, воины Годлава вывели нас с матерью через потайной лаз из города. Потом нас везли на какой-то повозке, потом на лодке, на корабле так мы и оказались на Руяне. Это красивый и поистине удивительный остров, там отстроены огромные храмы, там возвышается и памятник самому Святовиту. Наконец мы добрались до Арконы. Жрецы приняли нас, и заботились о нас, так, как могли. Мы получали всё самое лучшее: пищу, одежду, обучение. Но самое ценное, и самое главное, что мы приобрели на священном острове, это умение сражаться. Ни для кого не секрет, что именно на Руяне, среди варягов-русов живут лучшие воины и мореходы. Родив Трувора, нашего младшего брата мать прожила всего пару лет. Хоть она была и из княжьего рода, она не получила настоящей тризны, и была погребена без должных почестей.