Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель

Было, конечно, маловероятно, что король, в памяти которого всё ещё сохранились ужасные события, происшедшие в Мортемере, согласится на такой план. С трудом Мартелла вновь оттащили от его жертвы и поманили на север, обещая богатую добычу.

Во время похода на Байо французы следовали своей излюбленной тактике ведения войны, надеясь, что впоследствии вымолят прощение за свою жестокость. Они сжигали и уничтожали на своём пути все: неукреплённые города, деревушки, селения. Любого, кого находили спрятавшимся в укромном месте, убивали так, чтобы это доставило как можно больше удовольствия солдатам. Женщин захватывали в плен и делили между рыцарями. Религиозная мораль не останавливала короля. Он разорял все аббатства и монастыри, попадавшиеся ему на пути. Однако в большинстве случаев монахи, предупреждённые предусмотрительным герцогом, заблаговременно спрятали все ценные вещи. Мартелл, приведённый в ярость отсутствием добычи, в порыве гнева схватил монаха и стал угрожать ему пытками в случае, если тот не расскажет, где спрятаны сокровища. Возмущённые французы вмешались, потому что это было уже слишком даже для них. Потребовалось всё красноречие короля Генриха, чтобы убедить графа в том, что такое поведение закончится для него отлучением от церкви.

Так, утопая в пороке, вражеское войско продолжало двигаться на север в глубь страны, через Гесмес к Байо. Люди короля Генриха могли заниматься мародёрством, поджигать дома мирных жителей, Мартелл мог вести себя безрассудно, однако король следил за тем, чтобы, где бы ни останавливалось его войско, часовые всю ночь оставались на посту. Ему совсем не хотелось, чтобы его, как и тех несчастных, погибших в Мортемере, поджарили прямо в кровати.

Узнав от своих лазутчиков о такой бдительной охране, герцог Вильгельм лишь насмешливо заметил:

— Неужели король думает, что я стану использовать один трюк дважды? Ну, ну, надо тебя проучить, мой робкий король!

Французы подошли к Байо отягощённые богатой добычей, но король Генрих скоро убедился в том, что город хорошо укреплён и не сдастся без боя. Обороной руководил воинственный сводный брат герцога Вильгельма, Одо, которому его божественное призвание не мешало лично отдавать приказы. Заткнув за пояс полы своей рясы, чтобы она не мешала при езде на лошади, он носился по городу с булавой вместо креста. Возглавляемые своим молодым епископом, жители Байо встретили нападающих потоками горячей смолы, градом камней, копий, дротиков, и, когда французы в панике отступили, несколько смелых рыцарей неожиданно выскочили за стены города и, прежде чем их удалось отогнать обратно в город, поубивали многих воинов Генриха. Королю пришлось отказаться от плана захвата Байо, и его войско направилось в сторону Каена, опустошая все деревни вокруг себя. Епископ Одо отложил в сторону булаву и взялся за перо, чтобы написать своему брату о триумфе защитников города.

Читая письмо Одо, написанное на латыни, Вильгельм скривил губы в насмешливой гримасе:

— Боже мой, неужели король Генрих не мог придумать ничего лучше? Клянусь, я знаю множество способов захватить Байо!

Днём и ночью в Фалейс прибывали лазутчики герцога Вильгельма с сообщениями о продвижении войска короля Генриха; днём и ночью бароны, такие, как импульсивный Тессон де Тюренн и де Монфор, надоедали врагу, вступая в стычки на флангах французской армии. Вильгельм, как ястреб, преследующий жертву, следил за каждым шагом короля.

Генрих прекрасно понимал, каким серьёзным противником был его мятежный вассал, но он также знал, что Вильгельм распустил значительную часть своего войска и, будучи опытным в делах войны, никогда не бросит свои немногочисленные силы на противника. Он боялся неожиданного нападения под покровом ночи, засады на дороге, но не открытого сражения. Когда войско остановилось в Каене, количество часовых было увеличено вдвое, а за пьянство грозила смертная казнь. Однако Вильгельм ничего не предпринимал, и король Генрих поверил тем, кто говорил, что Вильгельм не решится атаковать его. Он продолжал движение на восток, и все замечали, что впервые за многие месяцы его настроение улучшилось.

Но тем временем как король всё ближе и ближе подходил к Варавиллю, человек, который, как он считал, так его боялся, собрал все свои отряды и раздал оружие вольным крестьянам.

Разведчики короля подобрались к Фалейсу настолько близко, насколько это было возможно, но ничего не смогли узнать. Они сообщили, что герцог со своим войском всё ещё остаётся в городе и, видимо, не собирается покидать его. Воодушевлённый такими новостями, король продолжал продвигаться вперёд. Как только он перейдёт через Дайв, все опасности останутся позади: лишь на узкой тропинке через болота могла поджидать его неудача. Король продолжал внимательно следить за действиями герцога, ожидая услышать вести о том, что его войско покинуло Фалейс. Оставался лишь день пути до Варавилля, и Генрих получил точную информацию о том, что Вильгельм всё ещё не двинулся с места. Король рассмеялся и произнёс необычайно радостным голосом:

— В конце концов хитрость Вильгельма подвела его самого! Я ожидал, что он отправится в Варавилль, чтобы устроить там для меня засаду, и поверьте мне, если бы я услышал о том, что он покинул Фалейс, то тут же повернул бы на юг в сторону Аркеса и не рискнул бы встретиться с ним на этой предательской реке. Вильгельм, проснись! — радостно сказал он, потирая руки.

Мартелл приказал подать вина.

А в то самое время, когда Мартелл и король Генрих праздновали свою удачу и шутили по поводу трусливых норманнов, в Фалейсе уже не осталось ни одного рыцаря, ни одного воина. Герцог наконец вывел своё войско из города как раз тогда, когда у короля Генриха уже полностью развеялись все страхи по этому поводу, и двигался на север с такой скоростью, которая была не под силу нагруженным добычей французским рыцарям.

Армия, которую вёл Вильгельм, имела весьма странный вид. Колонну возглавляли кавалеристы в начищенных до блеска и сверкающих под лучами жаркого полуденного солнца кольчугах. В руках они держали копья, на которых развевались флаги. За ними следовала пёстрая толпа копьеносцев. Ещё далее следовали отряды вольных крестьян. Некоторые из них, как и полагается, несли щиты и были одеты в кирасы, другие же, облачённые в кожаные туники, держали в руках лук и стрелы. Были и те, вооружение которых составляли лишь косы и вилы. Они, взгромоздившись на никчёмных лошадёнок, ехали позади всех.

— Боже мой, — не выдержал Хью де Гурней, — что за сброд мы ведём в бой!

Французы подошли к Варавиллю как раз во время отлива. Тропа вела через болота к реке, за которой на восточном берегу простиралась совсем другая земля, обещая захватчикам лёгкую и приятную дорогу. Там не было болотистых равнин, пологие холмы возвышались прямо за рекой.