Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый

Озадаченный воин молча поклонился и вышел. Вильгельм постоял какое-то время, затем покинул шатёр и прошёл к линии сторожевых постов. Тёмный и загадочный лес был совсем рядом, в полумиле от него.

— Ты здесь, Гарольд? — прошептал норманн. — Что ж, смотри и трепещи... Завтра ты сам вернёшь мне корону!

На горизонте забрезжила заря, утро было прохладным и тихим. Лёгкий ветерок играл с падающей листвой, клочковатый туман прятался в низинах, любопытные сороки, нежась в дремотной истоме, с интересом наблюдали за всем вокруг. Мир и покой царили в природе, казалось, ничто не предвещало катастрофы, которая через несколько часов унесёт в небытие тысячи жизней.

Гарольд почти не спал эту ночь. Лишь под утро ему удалось забыться, однако сон его был тяжёлым и странным. Он видел себя на какой-то скале, руки и ноги были прибиты к огромному кресту, а над головой висело раскалённое солнце. Оно было необычайно огромным, а жар, исходивший от него, казалось, испепелял кожу.

Гарольд хотел было пошевелиться, но чуть не закричал от боли, пронзившей его тело.

«Что это? Где я? — растерянно думал он, — Неужели Вильгельм захватил меня?»

В этот момент откуда-то снизу до него донеслись обрывки фраз. Он опустил взгляд и сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, разглядел двух воинов, игравших в кости у подножия креста. Странно, но Гарольд точно знал, что это были легионеры из сирийских когорт, стоявших в Иерусалиме. Мало того, он понимал, о чём они говорят.

— Ну что, Эол, когда ты отдашь мне пять сестерциев [41] Сестерций — римская монета, имевшая хождение в Иерусалиме наряду с динарием. ? — спросил один из них.

— Я же сказал, как только получим жалованье, — проворчал должник. — Подай-ка лучше кувшин, надо смочить глотку.

Он припал к сосуду и сделал несколько глотков, однако лицо его тут же исказила брезгливая гримаса. Отставив кувшин в сторону, он обтёр рот и недовольно произнёс:

— Нас поят не вином, а ослиной мочой. Только презренные иудеи могут пить эту дрянь.

— Ты прав, — согласился его товарищ. — Хорошо тем, кто стоит в Галлии, Александрии или на нашей благословенной родине. А нас загнали в это гиблое место. Видно, мы прогневили богов.

Произнеся последнюю фразу, легионер поднял взор к небу и встретился взглядом с Гарольдом.

— Что, царь Иудейский? Никак тебе не умереть? — ехидно спросил он.

«Я не царь Иудейский, а английский король!» — попытался было возразить Гарольд, но распухший язык не повиновался.

— Ты же взялся искупать наши грехи, — продолжал издеваться воин. — А раз так, терпи. За всё надо платить...

Легионер хотел было что-то добавить, но лицо его стало таять и расплываться, пока не превратилось в трепещущий багрово-фиолетовый диск. Внезапно диск вновь обрёл форму лица, но это не было лицо римлянина. Гарольд прищурил распухшие веки и оторопел, из-под шлема легионера на него с усмешкой смотрел Вильгельм.

Король почувствовал себя раздавленным и униженным. В следующее мгновение им овладела дикая ярость, он заскрежетал зубами и напряг мышцы... Но тут скала и легионеры стали тускнеть и распадаться, а на их месте появился тёмный купол походного шатра.

Гарольд понял, что этот был лишь сон, и с облегчением провёл языком по пересохшим губам. Какое-то время он лежал в глубоком оцепенении. Потом в его усталом мозгу начали всплывать обрывки бесед, которые он вёл с отцом Альдредом, друидом и Соломоном. Ему казалось, что он вот-вот поймёт, что означало ночное видение, но ясность не приходила.

И вдруг будто яркий луч света вспыхнул где-то в глубине сознания. «Иисус пожертвовал собой ради людей, — появилась безжалостная мысль. — Я же беспрестанно жертвую людьми... Ради чего?..»

Гарольд усилием воли заставил себя подняться и, перешагнув через Рагнара, покинул шатёр. Выйдя наружу, он опустил полог и замер, прислушиваясь.

Лагерь пребывал в тревожном забытьи. У потухших костров похрапывали дружинники, меж ними бродили голодные собаки. Гарольд окинул взором спящих и сжал кулаки, отгоняя тягостные мысли. В этот момент пушистый комочек подкатился к его ногам. Король нагнулся и поднял с земли маленького рыжего котёнка.

— Только тебя мне и не хватало, — выдавил он улыбку и, помедлив мгновение, вернулся в шатёр. Положив находку на лежанку, он негромко произнёс:

— Рагнар. Принеси молока.

Телохранитель вскочил на ноги и вышел из шатра. Через минуту он вернулся обратно с кувшином в руках. Гарольд налил молоко в плоскую миску, поставил её возле котёнка и с улыбкой произнёс:

— Пей, дурачок.

Котёнок с жадностью накинулся на еду. Быстро насытившись, он стал по-взрослому приводить себя в порядок. Облизывая лапку, он вытирал ею мордочку ц удовлетворённо урчал.

— Вот ведь какой чистюля, — рассмеялся король. — Хорошо, жди нас тут и никуда не уходи. Я подарю тебя Айе.

Гарольд обернулся к Рагнару и приказал:

— Поднимай людей!

Зловеще запели трубы. Проснувшиеся островитяне отслужили молебен и приступили к утренней трапезе. Не успели они перекусить, как над лагерем тревожно взревел рог, оповещая о подходе противника. На ходу дожёвывая, английские ратники стали собираться под знамёна своих вождей.

Войско саксов растянулось по заросшему кустарником холму на пол мил и. В первых рядах стояли закованные в кольчуги воины — то были датские гвардейцы, кентские дружинники Леофвайна, хускерлы Гюрта и саксонских танов. За их спинами расположились пращники и метатели дротиков, дальше теснились ополченцы. Вторую линию английской обороны составлял королевский резерв, состоявший из отборных дружинников и немногочисленных конных хускерлов.

Гарольд расположился подле небольшой яблони. Его окружали таны и телохранители. За спиной короля трепетали на ветру два знамени — стяг Уэссекса и его личный штандарт.

Островитяне укрылись за палисадом и замерли в напряжённом ожидании. В это время вражеское войско тремя колоннами вошло в лес.

Центральную колонну, состоявшую из пеших и конных норманнов, вёл сам герцог. Рядом с ним покачивались в сёдлах епископ Одо, лорд Фитц-Осберн, граф Мортэн, Юг де Монфор и прочие знатные норманны. В правой колонне двигались франки и рыцари из Фландрии и немецких земель, ведомые графом Эстасом Булонским и прославленным германским воителем Хуго Железная Перчатка. Слева поспешали бретонцы и рыцари из Мена, Пуату и Туара. Их возглавляли граф Алэн Бретонский и мессир Эмери Туар.

Разноплеменная рать миновала притихший лес И расползлась по долине. Густой туман заструился меж рядами наступавших. Какое-то время они двигались в нём, превратившись в скопище причудливых теней, однако вскоре полоса тумана кончилась и союзники увидели врага. Прямо перед ними, на холме, в грозном молчании стояли саксы.