Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый

Мусульмане направились в мечеть Омара, золотой купол которой возвышался над тем местом, где Авраам приносил в жертву Исаака. А Гита и телохранители вместе с другими христианскими паломниками пошли на Голгофу.

Девушка плохо помнила, как добралась до неё, всё было словно в тумане. Камни храма, мерцание свечей, Гроб Господень — принцессе казалось, что это сон. Она прижалась к каменной плите и стала говорить с Богоматерью, просила помощи и чувствовала — её слышат.

Прошло не менее часа, прежде чем Гита пришла в себя. Она поцеловала плиту, поклонилась гробу и молча двинулась к выходу. Соломон и телохранители последовали за ней. Путешественники шли вниз по узким улочкам города. Вокруг них, словно осы, вились торговцы, наперебой предлагая свои товары. Рагнар молча отстранял людей, освобождая путь принцессе. Внезапно Гита остановилась и, повернувшись к Соломону, мягко произнесла:

— Друг мой. Проводники говорили, что где-то тут сохранились остатки вашего древнего храма. Хочешь на них взглянуть?

— Хочу, моя госпожа, — ответил еврей.

— Тогда возьми одного из мавров и ступай. Мы подождём тебя в Гефсиманском саду.

— Благодарю вас, моя госпожа! — с жаром воскликнул Соломон.

Саксы направились к ближайшим городским воротам, а еврей в сопровождении проводника к Стене Плача.

— Вот она, — усмехнулся араб, указывая на кучу мусора.

Соломон взобрался на неё и увидел огромные белые плиты. То была наружная часть Храмовой Стены, которую не смогли разрушить и завалили камнями римляне. Это было всё, что осталось от величайшей святыни евреев и от их города.

Соломон приблизился к плитам, встал на колени и уткнулся в них лбом. Удивительно светлое чувство переполнило его. Он плакал и говорил с Богом, не замечая ничего вокруг, с ним происходило то же, что чуть ранее с принцессой.

Прошло полчаса. Еврей очнулся. Отерев глаза, он приложил ладони к стене и почувствовал, как дышит древний город. В этот момент проводник окликнул его. Соломон поцеловал белый камень и попятился от стены, не смея повернуться к ней спиной.

Они вышли из города, миновали ущелье и поднялись в Гефсиманский сад. Завидев их, Рагнар предупреждающе приложил палец к губам и молча указал на принцессу. Та в глубокой задумчивости сидела на большом белом камне. Чуть поодаль расположились Хильда и телохранители.

Соломон приблизился к Рагнару и опустился на землю у его ног. В этот момент Гита провела рукой по лицу и взглянула на еврея.

— Нашёл? — тихо спросила она.

— Да, моя госпожа, — ответил Соломон, вскакивая на ноги.

— Доволен?

— Ещё бы. Не знаю, как вас благодарить.

— Благодари Бога. Я тут ни при чём.

Принцесса помолчала мгновение и задумчиво произнесла:

— Знаешь, друг мой. На этом камне сиживал Иисус.

— Вот как.

— Да... А там, где сидите вы, отдыхали его ученики.

— Тогда я лучше пересяду, — с усмешкой произнёс Соломон. — Тут пахнет предательством.

— Перестань, Соломон! — одёрнула его Гита. — Это не место для шуток!

— Молчу, моя принцесса, — поспешил извиниться еврей. — Одно не пойму, — озадаченно произнёс он, — откуда вы всё это знаете?

— Откуда?.. Я это видела, — пояснила девушка.

— Видели? — опешил Соломон.

— Да, друг мой, — кивнула Гита. — Я видела это во сне...

Она замолчала, опустив взор к земле, а Соломон задумчиво огладил бороду, размышляя над её словами. Принцесса подняла глаза и прервала паузу:

— Этим масличным деревьям более тысячи лет, — отрешённо произнесла она. — Должно быть, они помнят Спасителя.

— Должно быть, моя госпожа, — согласился еврей.

— Скажи, Соломон? Почему вы его не услышали? — внезапно спросила Гита.

— О-хо-хо, моя госпожа... Трудный вопрос... — замялся лекарь. — Многие услышали. Его почитали и бедные и богатые, такие как Иосиф Аримафейский, знатный и уважаемый в Синедрионе человек.

— Почему же всё так печально сложилось?

— Почему? Что я могу сказать... Фарисеи считали, что простолюдинам не должно знать всех тонкостей веры. А Иисус открыл им тайны Каббалы. Этого Синедрион ему не простил.

— Ты сказал — Каббала. Что это за учение, Соломон? — заинтересовалась принцесса.

— Я не очень в ней сведущ, Ваше Высочество, — попытался уклониться еврей.

— И всё же, друг мой? — не отступала Гита.

— В двух словах о ней не расскажешь, — упорно уходил от ответа лекарь. — Ей надобно посвятить годы...

— Не увиливай, Соломон. Знаешь ведь, всё равно не отстану, — улыбнулась девушка.

— Да уж знаю, моя госпожа... — вздохнул Соломон. — Таки что я могу сказать. На мой взгляд, главное в Каббале — получение удовольствия от жизни.

— Удовольствия?! — вскинула брови принцесса.

— Именно удовольствия... — подтвердил еврей. — От общения с Богом. От любви к нему. И всему, что нас окружает... Любовь и перевоплощение бессмертной души — суть Учения.

— Вот как... — задумчиво проронила Гита. — Теперь понятно, что не простили Иисусу...

Она помолчала и неожиданно сменила тему.

— Флавий [43] Флавий Иосиф — римский историк, участник иудейской войны. пишет, что римляне больше года осаждали ваш город. Такого у них не бывало... Верно, вы мужественно оборонялись.

— Мужественно... — вздохнул лекарь. — Но при этом не слышали друг друга... Потому-то они победили.

— И теперь вы ждёте, когда воспарит третий Храм?

— Кто-то ждёт. Я нет.

— Почему, Соломон? — удивилась принцесса.

— Он тут, моя госпожа... — развёл руками еврей. — Так же как и первый и второй... Можно обратить в прах камень, но нельзя разрушить Храм... Приглядитесь, — добавил он, указывая в сторону города, — и вы увидите его над стенами.

Принцесса пристально посмотрела туда, куда указывал лекарь.

— Ты имеешь в виду это призрачное сияние? — уточнила она.

— Да, моя госпожа... — подтвердил Соломон. — Если вы вглядитесь внимательнее, то увидите Храм... Видите?

— Мне кажется — да... — неуверенно прошептала Гита. — Если это мне не грезится...

— Вам не грезится, Ваше Высочество, — улыбнулся лекарь.

— Хм... Странно... — покачала головой девушка. — Почему же другие его не видят?

— Придёт время, и увидят, — пожал плечами еврей. — И тогда на земле воцарятся мир и любовь.

— Верно, это будет не скоро, — вздохнула принцесса, опуская голову.

— Да, моя госпожа, — согласился собеседник. — Очень не скоро.

Они вновь замолчали.

— Что ж, любезные мои, — вздохнула Гита. — Пора собираться в обратный путь.

По тону чувствовалось, что ей не хочется покидать Иерусалим.

— А не остаться ли тут на ночь? — предложил Рагнар. — Вам бы не мешало отдохнуть, моя госпожа.

— Это было бы кощунством, друг мой, — чуть помедлив, возразила принцесса. — Отправляемся немедля.