Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый

— Дней десять побуду, — ответил Соломон.

— Так мало?

— Что ты к нему лезешь? — одёрнул жену отец. — Он человек занятой. Скажи спасибо, что заехал.

После ужина Соломон пошёл прогуляться по городу, а вернувшись, улёгся спать. Он уже засыпал, когда почувствовал рядом с собой чьё-то присутствие. Открыв глаза, он увидел мать. Она сидела на краешке лежанки и утирала рукой глаза.

— Отчего ты плачешь, матушка?

— Я не плачу, сынок, — ответила мать и, помолчав мгновение, тихо спросила: — Почему ты не женишься?

— Не знаю, матушка... Обжёгшись на молоке, дую на воду.

— Плохо это сынок. Нельзя жить одному.

— Я не один... У меня есть женщина...

— Добра ли она к тебе?

— Добра. И ласкова.

— Так женись.

— Может, и женюсь.

— И слава Богу. — Мать вздохнула и замолчала.

— Не печалься, — поспешил подбодрить её Соломон. — Чует моё сердце, я скоро наведаюсь к вам опять.

— Дай-то Бог, сынок. Дай-то Бог...

Соломон погладил мать по руке и поспешил сменить тему разговора:

— Скажи, матушка, как вы тут поживаете?

— Неплохо, сынок. Вот только отец стал прихварывать.

— Аты?

— Я ничего, креплюсь. Да и некогда мне хворать.

— Я оставлю вам снадобий и денег.

— Спасибо, сынок. Ну спи, ты устал с дороги.

Мать поцеловала сына и ушла на другую половину, а Соломон, повертевшись немного, уснул. Ему снились родители. Молодые, красивые, они целовали друг друга и смеялись.

— Иди к нам, Соломончик! — крикнула мать и, подхватив сына на руки, прижала к груди.

Соломон вздрогнул и проснулся. Вытерев влажный лоб, проворчал:

— Что-то я стал слабоват.

Поутру мужчины сходили в синагогу, а затем отец истопил баню. Вдоволь напарившись, Соломон вышел из бани и направился к дому. Однако не успел он переступить порог, как услышал за спиной стук копыт. Соломон обернулся и увидел подъехавшего к воротам верхового. Судя по одежде, это был один из княжеских дружинников.

— Эй, ты! Подь сюда! — крикнул всадник. Соломон повиновался.

— Ты, что ль, прибыл из заморских стран? — спросил княжий человек, поигрывая плетью.

— Я, — ответил лекарь.

— Ну коль ты, так сбирайся. Князь зовёт. Да не медли! — закончил посланец, поворачивая коня.

Князь в задумчивости сидел, о чём-то размышляя. В дверях показался воевода.

— Послал за жидком? — спросил Всеволод.

— Послал, княже.

— Добро. Ступай пока.

Воевода удалился. Князь посидел какое-то время, затем вышел во двор и уселся на лавке у крыльца. Он расстегнул ворот шёлковой рубахи, почесал грудь и с удовольствием зевнул, не забыв при этом перекрестить рот. Суматошная курица подлетела к его ногам, пытаясь что-то склевать меж сафьяновых сапог. Всеволод хотел было пнуть её, но сдержался. «Тоже ведь тварь Божья», — подумал он и поднял глаза к воротам. В них въезжал верховой.

— Ну что, Ермило? Передал? — обратился к нему Всеволод.

— Передал, — ответил дружинник, слезая с коня. — Сейчас явится.

Князь вздохнул, поднялся и неспешно двинулся в терем. Он прошёл в свой рабочий покой и стал поджидать гостя. На пороге появился Ратибор и громко доложил:

— Заморский гость прибыл, княже.

— Давай его сюда, — кивнул Всеволод.

Соломон робко переступил порог и пал на колени:

— Многие Лета пресветлому князю!

Всеволод поглядел на него.

— Подойди.

Соломон встал и приблизился.

— Как звать тебя, человече?

— Соломоном.

— Зачем пожаловал к нам?

— Навестить отца с матерью.

— Хорошее дело.

Всеволод огладил рукой бороду и вновь заговорил:

— Слышал, что ты служил у короля Гарольда? Так ли?

— Так, пресветлый князь, — кивнул еврей.

— Отчего ж твой король не уберёг свои земли? — с усмешкой поинтересовался Всеволод.

— Больно много ворогов навалилось на него, — вздохнул Соломон.

— То мне ведомо. А были ли иные беды?

— Были. Измена закралась в его дом.

— Кто ж предал его? — быстро спросил князь.

— Родной брат, — ответил Соломон.

Князь нахмурился, вспомнив о своём старшем брате, которого они с другим братом Святославом вынудили покинуть киевский стол, и сменил тему разговора.

— Сказывали, что ныне ты кормишься подле его дочери?

— Это так, пресветлый князь.

— И какова принцесса?

— Добра. И умна.

— Добра — это хорошо. — Всеволод улыбнулся. — Злая девка — что сырые дрова, дымит, но не греет... А глупая — подобна необъезженной кобылице — того и гляди, сбросит в грязь.

Он сел поудобнее и задал очередной вопрос:

— Скажи-ка, голубь, чиста ли королевна?

— Чиста, как слеза, — закивал Соломон.

— А чтит ли Господа? — прищурился Всеволод.

— Чтит, князь батюшка. Ещё как чтит.

— Не перехваливаешь?

— Упаси Бог, пресветлый князь.

Всеволод задумался.

— А каково приданое, кое дают за ней? — внезапно спросил он.

— Гарольдова казна, пресветлый князь, — ответил еврей.

— О! — уважительно произнёс Всеволод.

— К тому же при ней саксонская дружина.

— Велика ль та дружина?

— Не велика, но крепка и преданна.

— А что ж она засиделась в девках, коль так хороша и богата? — с усмешкой поинтересовался князь.

— Женихи боятся Вильгельма, — с грустью сказал Соломон.

— А что он?

— Вот-вот потребует вернуть принцессу.

— Ишь ты, как развоевался! — князь нахмурился.

— Да уж, пресветлый князь, — поддакнул Соломон.

Всеволод вновь задумался. Помолчав, он взглянул на еврея:

— Я слышал, что ты лекарь. Так?

— Так, пресветлый князь, — кивнул Соломон. — А кроме того, наблюдаю за звёздами.

— За звёздами. — Всеволод поморщился. — Не богоугодное это дело!

— Я не занимаюсь предсказаниями, — поспешил оправдаться еврей. — Я лишь ищу в звёздах промысел Божий.

— Не пристало нам, смертным, судить о Божьем промысле. И упоминать всуе Его имя! — назидательно произнёс князь.

— Но ведь знания, кои дают звёзды... — начал было Соломон.

— Знания ничего не дают, — перебил его Всеволод. — Они лишь отнимают надежду. Ибо сказано: кто умножает знания, тот умножает скорбь!

Князь сердито помолчал и закончил:

— Древние говорили: через тернии к звёздам. А вы, звездочёты, ищете звёзды в терниях. Сие от лукавого!

«Не прост, князь-батюшка, — подумал Соломон. — Ой не прост». А вслух произнёс:

— А я бы сказал по-иному, пресветлый князь. Звёзды освещают тернистый путь, коим можно приблизиться к Богу. Помогают увидеть и осознать его...

— К Богу ведёт сердце, а не разум! — возвысил голос Всеволод. — И хватит об этом! — пристукнул он ладонью о подлокотник. — Ишь разговорился! Гляди — доведёшь меня до греха!

— Прости, князь-батюшка, коли прогневил тебя, — пролепетал Соломон, чувствуя, что зашёл слишком далеко.