Иоаким Кузнецов - На холмах горячих

Паллас вынул из сумки маленький походный лот, начал спускать его в воронку — глубина оказалась в пределах полутора брасов! Вынув лот, ученый увидел на нем черную липкую грязь, сплошь покрытую железистыми пороховинками, и удивленно поднял брови: дно ключа образовано рыхлым слоем отложений. Какова же толщина его? Паллас попросил Серебрякова сходить в редут и принести длинные шесты. Елисей вернулся не с шестами, а с двумя казачьими пиками. Связали концы тесемкой, опустили в воронку —пики уперлись в каменистый грунт лишь тогда, когда до верха связки остался один дюйм.

Большая глубина колодца и толстая «подушка» отложений на дне, видимо, поддерживает температуру постоянной зимой и летом, для купания пользоваться водой можно лишь подогревая.

Теперь Палласа интересовала сила выталкивания воды. По силе можно определить давление в трещине, по давлению — мощность и объем всего водного подземного бассейна.

Ученый попросил Елисея принести валяющийся недалеко старый мокрый обломок дерева длиной в аршин, взял его в руки, определил вес: не меньше пуда. Бросил в воронку, обломок вначале утонул, но тут же всплыл на поверхность, стал нырять, подбрасываемый струей снизу.

«Мало пуда, надо два, три, четыре. Как же определить хотя бы приблизительно силу выталкивания родника?»— Неожиданно ученый начал раздеваться.

— Ваше благородие, вы, что, думаете туда нырнуть?— Елисей показал рукой на горловину ключа.

Паллас улыбнулся: дескать, наука требует жертв.

— Да вы же простудитесь с непривычки! Она ведь холодющая. В ней только молодые купаются. Лучше я туда сигану. Я привычный, никакая лихоманка не возь-мет,—Серебряков быстро сдернул с себя рубаху, штаны, перекрестившись, осторожно спустился в воронку, ушел с головой, вынырнул, отфыркиваясь. Паллас посоветовал, чтобы проводник лег на спину, набрав воздуха в легкие. Елисей выполнил — напор воды держал его на поверхности.

Серебряков вылез посиневшим, дрожа всем телом, сказал:

— Нарзан не пущает вниз.

— Что за нарзан?— спросил Паллас.

— А это так прозвали абазинцы сей ключ за его богатырскую силу.

Абазинское слово, метко отражавшее суть Кислого ключа, понравилось ученому, и он решил сохранить это название в своем отчете.

Оглядев болото, Паллас нахмурился: откуда эта

топь, засоренная палками, старыми ветками, кореньями, космами засохшей травы? Видимо, из речки Козоды.

При обильных дождях она выходит из берегов и затопляет родник. А ведь она может даже закупорить его илом. Сама закупорка не страшна нарзану, вырвется на поверхность где-то рядом. Страшно другое: источник

будет опресняться, терять свои ценные качества. Как оградить ключ от затопления?.. Построить выше родника плотину на Козоде, направить ее течение в Елькушу? Пожалуй, это выход. Надо составить проект...

Переночевав в редуте, Зуев и Соколов уехали обследовать верховья Козоды, искать удобное место для отвода течения ее в Елькушу, а Паллас с Елисеем отправились искать, нет ли поблизости еще выходов нарзана. Поднялись вверх по Козоде, но ни на один ключ не наткнулись.

Паллас обратил внимание, как только они подходили к берегу речки, в воде из-за больших камней-валунов что-то кидалось на быстрые перекаты, бурависто чертя воду темными полосками.

— Это рыба, форель,— сказал Елисей.— В Козоде, выше ключа, ее солдаты поставухами ловят.

— А ниже ключа?

— Ниже нету форели.

Паллас понимал, форель не переносит углекислоты. А значит, нечего искать выходов кислых источников в верховьях Козоды.

— А в Елькуше есть форель?

— Есть, но мало.

«Мало. Значит, в верховьях Елькуши, быть может, имеется нарзан, но искать его сейчас некогда — дай бог освоить пока месторождение у редута. Здесь мощные выходы богатырской воды, и если тут развернуть лечебное дело, прекрасный курорт можно создать! Нарзан, воздух, климат! Где еще найдешь такое удивительное сочетание лечебных свойств?.. Но как доказать в Петербурге, что в верховьях Подкумка таится несметное богатство?»

...Вернувшись в Петербург, Паллас подвел итог многолетнему труду: написал книгу «Путешествия по различным провинциям Российского государства», в которой подробно изложил результаты исследований на Урале, в южной и восточной Сибири и в долине Подкумка, назвал Пятигорье «жемчужиной Северного Кавказа», положил начало научно обоснованному использованию источников Горячей горы и Кислого ключа...

И еще одно важное событие на Подкумке произошло в тот год.

Караульный начальник привел к Чайковскому худого, оборванного, в лохматой бараньей шапке старика горца. Этот человек прибыл с каким-то важным поручением и желает видеть самого сардаря-коменданта.

«Уж не отец ли Тани?»—с тревогой подумал Петр Семенович, оглядывая кавказца, который стоял склоня голову и приложив руку к сердцу, словно в чем-то был виноват перед русским офицером и боялся взглянуть ему в глаза.

— Я слушаю вас,— обратился Чайковский к горцу.

Гость назвал себя: Азамат Кончокин, подвластный

князя Атажукина. Приехал по поручению бедных людей своего аула. Их хозяин дал обещание русским начальникам, что будет жить по добрым обычаям предков, не станет обижать бедных горцев. Сперва держал слово, а теперь по-прежнему все пошло. Берет лишние подати, а кто не может уплатить, у того забирает последний скот и зерно.— Возьмите горцев под защиту,— просил старик.— Народ голодает, дети умирают.

Это был не первый случай обращения к русским властям беглых горцев. В аулах хорошо было известно грозное предупреждение кавказского наместника: «Кто из князей будет притеснять своих холопов, тот должен лишиться их вечно». Эту мысль простой народ воспринял как светлый луч освобождения, и горцы при всяком жестоком притеснении владельцев убегали от них, прося защиты у русских. Не только на Тереке около крепостей, редутов и казачьих станиц стали вырастать татарские слободки, но и на Подкумке. Большая партия «черных» людей из верховья реки Малки попросила убежища у командующего Линии, и тот повелел отвести им землю возле крепости Георгиевской. Чайковский, узнав о том, что у Кислого ручья абазинцы намерены поставить свои сакли, распорядился не препятствовать поселению горцев. И вот теперь в Константиногорскую крепость прибыл новый посланник из Кабарды.

Петр Семенович переспросил: от подвластных какого князя послан Кончокин на переговоры? Кабардинец повторил:

— Князя Атажукина.

— Сколько семей желает переселиться?

— Десять.

Князь Атажукни был самым сильным и влиятельным нз всех кабардинских князей. После того, как тринадцать лет назад он совершил нападение на Павловскую и Марьинскую крепости и был за это наказан, он дал клятву русским на верность Положив руку на коран, Атажукин обещал не поднимать свой «черный» народ против русских. И строго соблюдал эти обязательства, постепенно стал опорой царской власти в верховьях Малки. Павел Сергеевич Потемкин щедро одаривал его подарками, распорядился впредь: «Нашего верного друга не обижать»...