Лиса Си - Снежный Цветок и заветный веер

После полудня мы со Снежным Цветком сидели в верхней комнате, я вышивала, а она смотрела сквозь решетку окна, и мысли ее витали далеко. Она будто бы наконец спрыгнула со скалы в тот наш последний день в горах и продолжала находиться в беззвучном падении. Я видела ее печаль, но отказывалась принимать ее. Мой муж несколько раз предупреждал меня. «Ты сильная, — сказал он однажды вечером, когда Снежный Цветок уехала в Цзиньтянь. — Ты вернулась с гор, и заставляешь меня каждый день гордиться тем, как ты ведешь дом и подаешь хороший пример всем женщинам в нашей деревне. Но ты — не сердись на меня, пожалуйста, — ты становишься слепой, когда видишь свою половинку. Она не во всех отношениях твоя половинка. Может быть, то, что произошло прошлой зимой, было для нее чересчур тяжелым испытанием. Я не знаю ее достаточно хорошо, но ты-то видишь, что она делает хорошую мину при плохой игре. Тебе потребовалось много лет, чтобы понять это, но не каждый мужчина похож на твоего мужа».

Его признание привело меня в глубокое замешательство. Более того, я была возмущена тем, что он осмелился вмешаться во внутренний мир женщин. Но я не спорила с ним, потому что это было бы неправильно. Все же в глубине души я считала его неправым, а себя правой. Поэтому в следующий приезд Снежного Цветка я стала присматриваться к ней более пристально. Я слушала ее, слушала по-настоящему. Для Снежного Цветка жизнь становилась все хуже. Ее свекровь урезала ее порцию еды и давала ей только одну треть того, что требовалось для поддержания жизни.

«Я ем только рисовую кашу, — сказала она, — но мне это безразлично. Я теперь не бываю особенно голодной».

Что было еще хуже, мясник продолжал избивать ее.

«Ты сказала, что он больше не будет этого делать», — протестовала я, не желая видеть того, что так ясно видел мой муж.

«Если он набрасывается на меня, что я могу поделать?» — Снежный Цветок сидела напротив меня с вышиванием на коленях, выглядевшим таким же мягким и сморщенным, как поверхность творога тофу.

«Почему ты не говорила мне об этом?»

Она ответила вопросом на вопрос: «Зачем беспокоить тебя тем, что ты не в силах изменить?»

«Мы можем изменить свою судьбу, если очень постараемся, — сказала я. — Я изменила свою судьбу. Ты тоже сможешь».

Она смотрела на меня, а я — на синяки у нее под глазами.

«Как часто это случается? — спросила я, стараясь говорить спокойно. Однако я была расстроена тем, что ее муж все еще использует кулаки. Меня рассердило то, что Снежный Цветок пассивно принимала его избиения, и задело то, что она опять не доверилась мне.

«Горы изменили его. Они всех нас изменили. Разве ты не видишь этого?»

«Как часто?» — давила я на нее.

«Я обманываю его ожидания во многих отношениях…»

Другими словами, это случалось намного чаще, чем она хотела признать.

«Я хочу, чтобы ты переехала ко мне и жила со мной», — сказала я.

«Побег — самое худшее из того, что может сделать женщина, — ответила она. — Ты это знаешь».

Я знала. Со стороны женщины это было оскорблением и каралось смертью от руки мужа.

«Кроме того, — продолжала Снежный Цветок, — я никогда не покину моих детей. Мой старший сын нуждается в защите».

«В защите твоим телом?» — спросила я. Что она могла ответить?

Сейчас я оглядываюсь назад и с высоты своих восьмидесяти лет ясно вижу, что не проявила нужного терпения в связи с упадком духа моей лаотун. В прошлом, когда я не знала, как мне реагировать на ее несчастья, я всегда уговаривала ее следовать правилам и традициям нашего женского внутреннего мира, чтобы противостоять всему плохому, что происходило в ее жизни. На этот раз я пошла еще дальше, предложив ей целый план, как обуздать своего мужа-петуха, полагая, что женщина, рожденная под знаком лошади, может использовать свою норовистость, чтобы изменить положение вещей. Имея на руках никчемную дочь и нелюбимого старшего сына, ей следовало забеременеть снова. Ей нужно было больше молиться, есть подходящую пищу и попросить травника дать ей тонизирующие средства — все для того, чтобы гарантировать рождение сына. Если она даст своему мужу то, что он хочет, он будет ее ценить. Но это было еще не все…

К тому времени, когда начался праздник Призрака — в пятнадцатый день седьмого лунного месяца, — я допекла Снежный Цветок множеством вопросов, из которых она должна была понять, как ей следует исправить положение. Почему она не ублажает своего мужа так, как, я знаю, она может это сделать? Почему она не щиплет щеки, чтобы они порозовели? Почему она не ест побольше, чтобы у нее была энергия? Почему она не может сию же минуту отправиться домой и сделать коутоу своей свекрови, приготовить ей еду, шить для нее, сделать все, чтобы старуха порадовалась? Почему она не старается исправить свое положение? Я думала, что даю ей практические советы, но ведь сама я не знала ее страхов и забот. И все же я была Госпожой Лу и думала, что права.

Итак, когда я закончила говорить о том, что Снежный Цветок могла бы предпринять у себя дома, я принялась расспрашивать ее, как она чувствует себя в Тункоу. Рада ли она быть вместе со мной? Нравится ли ей шелковая одежда, которую я ей дала? Отдала ли она подарки, которые семья Лу послала ее мужу с бесконечной благодарностью, передала ли она их с должным почтением, так чтобы он остался доволен ею? Оценила ли она то, что я наняла учителя для мальчиков из Цзиньтяня, ровесников ее сына, чтобы он учил их читать и писать. Понимает ли она то, что союз лаотун между нашими дочерьми сможет изменить судьбу Весенней Луны?

Если она по-настоящему любит меня, то почему не делает того, что сделала я, почему не оградила себя стеной обычаев и условностей, которые защищают женщину, улучшают ее положение? В ответ на все эти вопросы Снежный Цветок только вздыхала или кивала головой. От этого я становилась еще более нетерпеливой. Я наседала на нее со своими расспросами и резонами, и она сдавалась, пообещав следовать моим советам. Но она этого не делала, и в следующий раз мое разочарование становилось еще острее. Я не понимала, что дух той храброй лошадки, которой Снежный Цветок была в детстве, сломлен. Я упрямо верила в то, что могу вылечить хромую лошадь.

Моя жизнь изменилась навсегда в пятнадцатый день восьмого лунного месяца шестого года правления императора Сяньфэна. Настал праздник Середины Осени. До начала бинтования ног наших дочерей оставалось несколько дней. В этом году Снежный Цветок со своими детьми должна была приехать ко мне на праздники. Но не они переступили мой порог. Явилась Лотос, одна из женщин, с которыми мы жили под деревом в горах. Я пригласила ее выпить чаю со мной в верхней комнате.