Валерий Воронин - Древние корни Руси. Сцилла и Харибда человечества

Я согласился с доводами Алексея. Лишь спросил, как зовут этого человека.

– Сергей Джамаль.

– Джамаль – это псевдоним такой?

– Почему псевдоним, – удивился Алексей, – фамилия… Кстати, для тебя он не Сергей, а Сергей Валентинович.

– Не возражаю… Кстати, а в ваш клуб не входит…

А достал Анину бумажку и прочёл:

– Алексей Акчурин…

– А… Это мой тезка! – воскликнул мой собеседник. – Конечно, я наслышан об этом человеке. Он знаток чаиров, по-моему, даже кандидатскую защитил на эту тему. Мы его держим за «классика». Хотя на наших посиделках что-то я его не припоминаю. Он занятой человек…

– Скажи, Алексей, а кто ваш председатель, ну… или директор?

– Директор клуба! – рассмеялся Алексей. – Красиво звучит. Надо нашим подбросить такую идейку – кого-либо назначить директором чаир-клуба. Пока нет такового. Впрочем, как же я забыл – есть! Только это не директор, а почётный президент.

– Да? И кто же он?

– Краснов. Архитектор Краснов, Николай Петрович…

Я утвердительно кивнул головой. Ясно было сразу, почему такой человек «возглавил» клуб «Чаир». Он ведь сам когда-то спроектировал и построил имение Чаир, благодаря чему это древнее название зазвучало с новой силой.

– И как, помогает он вам? – спросил я, иронично усмехнувшись.

Алексей надул щёки.

– Ещё как! Сверху же видно всё…

Я его понял. Речь, конечно же, шла о покровительстве небесном. Наверняка такое происходит в ситуациях, требующих поддержки извне. А архитектор Краснов, человек более чем заслуженный и уважаемый, если и не может лично помочь благому делу возрождения чаиров, то, по крайней мере, его душа искренне переживает за происходящее на земле. А это тоже немало.

Впрочем, в переживания души архитектора Краснова за чаяния чаир-клуба можно поверить лишь тогда, когда ты знаешь о существовании Царства Небесного. Я в такое существование верил и к словам Алексея отнёсся серьёзно. В любом случае фигура архитектора Краснова мне казалась лучшей из числа предполагаемых попечителей тех людей, кто стремился узнавать о чаирах как можно больше.

Мы стали говорить о судьбе архитектора Краснова, и я, как знаток его биографии и его проектов в Крыму, стал рассказывать о том, каким необыкновенным человеком был Николай Петрович, с какими он встречался людьми и какими тайнами владел. Алексей слушал меня и тактично кивал головой. То ли он всё это и сам хорошо знал, то ли «наматывал на ус» новые для него сведения.

Наконец встретились с Джамалем. Сергей Валентинович был невысокого роста, крепко сбитый и очень подвижный. Я бы, если такая возможность могла бы случиться – встань где-то на окраине Рима, – принял бы его за итальянца.

Алексей представил меня ему и вкратце рассказал о моём «прозрении», случившемся после посещения чаира в окрестностях Резервного. Я же, как мог, дополнил скупые сведения друга собственными красочными рассказами. Джамаль, конечно, вначале озадачился, ибо моё познание и принятие чаира случилось слишком быстро. Обычно людям требуется время, чтобы по достоинству оценить чаир, с точки зрения и агрономии, и природопотребления, и образа жизни.

Сергей Валентинович стал рассказывать о том, что для него чаир включал в себя качественно иной подход к потреблению пищи, в первую очередь – фруктов. То, что выращено в садах, посаженных в лесах, содержит крайне важные для человека микроэлементы в таких количествах, что впору говорить о чаирах, как о садах здоровья.

Эта мысль мне понравилась, тем более что с нечто подобным я сталкивался в рассуждениях Ани и размышлениях Николая. Может быть, мы и в самом деле стали бы другими – сильными, крепкими, здоровыми людьми, с иным иммунитетом, если бы пользовали плоды чаиров. Хотя понятно, чаиры – это частность. Речь идёт о более глобальных вещах.

Мой собеседник развивал тему, наполняя её всё более глубоким содержанием. Было видно, что чаиры – это не просто область, где проявлен его интерес исследователя. Для него это нечто большее…

Слушая Джамаля, я всё больше задавался вопросом, какой же изначальный смысл вложен в слово «чаир». Мы его переводим и как «сад в лесу», и как «сенокос» (по контуру скошенного поля, вокруг которого посажены фруктовые деревья). Но это слово – лишь термин. За ним стоит что-то особенное, это явно. Может быть, всё дело в его древних корнях?

Я спросил у Сергея Валентиновича, известно ли ему, какова древность понятия «чаир» и каковы истоки произношения этого слова? Он ответил, что, по его мнению, основанному на проведённых исследованиях, в Крыму чаиры возникли две с половиной тысячи лет назад, а может быть, и старше. Есть очень хорошее исследование, которое сейчас хранится в Никитском ботаническом саду. Сделано оно в 1913 году Крымской помологической станцией и содержит анализ чаиров, сортов фруктовых деревьев, высаженных в них, другую ценнейшую информацию. Ясно, что это древние сорта, выращенные очень давно, а время, этот бесстрастный судья, самые лучшие и стойкие из них сохранило до нашего времени.

– К сожалению, – заключил Джамаль, – эти сорта вымирают, многие остались в мизерном числе. За чаирами никто не ухаживает. И если промедлить, о прекрасных сортах тех же яблок, которые существуют много лет, придётся говорить в прошедшем времени.

– И что делать? – растерялся я.

– Возрождать.

– Но как?

Алексей, молча слушавший наш разговор, неожиданно вклинился в него и спросил у Джамаля:

– Сергей, расскажи нашему другу о ВИРе. Ведь не всё так плохо на самом деле.

Я непонимающе посмотрел на них обоих, и тогда Алексей пояснил мне, что ВИР – это Всесоюзный институт растениеводства, так он когда-то назывался. Один из его центров – помологическая станция – находится в окрестностях Севастополя. Её ещё в 1937 году лично открыл большой энтузиаст селекции, выдающийся генетик, учёный с мировым именем Н. И. Вавилов. К сожалению, после распада СССР и резкого снижения финансирования этот мощнейший научный центр почти умер.

Тогда Сергей Валентинович и предложил на той базе, которая ещё сохранилась, реализовать проект «Вавилов-сад». К молодым саженцам прививались веточки яблонь, которые росли в чаирах. Таким образом удалось создать целую коллекцию древних сортов. В этом отношении энтузиасты сохранения чаиров стали продолжателями дела учёного-селекционера Вавилова.

Когда деревца подрастут и их станет много, и будет доказано, что привитые побеги дают именно те плоды, которые соответствуют яблоням древних сортов, можно новое поколение саженцев высаживать в чаирах. Таким образом, станет возможным вести речь о второй жизни садов в лесу, об истинном возрождении крымских чаиров.

Перспектива, которую я услышал от Алексея и Сергея Валентиновича, меня вдохновила. Они не просто говорят, они делают дело, найдя конкретное применение своим силам по спасению целого пласта древней культуры. Я вдруг подумал, что в лице Джамаля я случайно попал на целую «чаирскую жилу». И здесь явно просматривалось будущее: если дать новую жизнь чаирам, те, в свою очередь, могут дать новую жизнь людям.