Валерий Воронин - Древние корни Руси. Сцилла и Харибда человечества

И тогда Коридзе задумался. Может быть, «чаир» – это составное слово? Он разбил его на два – «ча» и «ир». Вторая половина вскоре ему открылась. Оказывается, в русских сказаниях, вообще в древнерусской литературе, встречается слово «ирий». Обозначает оно некую южную страну либо сказочные земли и нередко ассоциируется с райскими садами. Учитывая мне уже известное о «садах в лесу», можно было вполне сопоставить и сблизить «чаиры» и «ирии», как сказочные места, находящиеся в Крыму или ещё южнее – за Чёрным морем.

А первая часть слова – «ча» открылась после общения с коллегами-филологами. Они утверждали, что слог «ча» есть не что иное, как сокращённое от «оча» или «отчья». Речь в данном случае идёт о словах «отец» (отц) и «вотчина» (наследуемые родовые земли). Какой вывод из этого следовал? Если прочесть это слово более полно, оно звучало так: отчаирий. Сокращённо – чаир. По всему выходило, что изначально такие сады наследовались по родовой линии, передаваясь от отца к сыну. Неясно, любой ли мог пользоваться плодами такого чаира, но в любом случае был тот, кто был обязан ухаживать за деревьями и заботиться о будущем чаира.

Существовало и другое предположение. Возможно, «отчаирий» изначально относился к одному саду. Когда же возникли другие, то они получили такое же название, уже как нарицательное. Собственно, каждая из версий имела право на существование, к тому же они не слишком разнились в деталях. Главное же – обе выделяли древнерусское происхождение слова «чаир», которое из термина становилось «живым» понятием, приобретая смысл и глубину.

Я же подумал о другом. Слово «ча» (оча) очень похоже на «очи» (глаза). А нет ли здесь связи с названием села Коккозы (нынешнее Соколиное), которое переводится как «голубой глаз» (голубое око)? В своё время, когда мне пришлось разрабатывать историю строительства в этом селе охотничьего дома (замка) князя Юсупова, я, конечно же, выходил на этимологические корни слова «коккозы». Они оказались накрепко связаны с древностью, случайно открытой при строительстве этого княжеского имения. Именно тогда мне пришло в голову, что око (очи) и отча (вотчина, отчья земля) очень близки не только по звучанию, но и по сути.

Теперь же, когда Коридзе предложил мне трактовку слова «чаир», я стал понимать, что и моя догадка не лишена смысла и значения. Естественно, я высказал предположение, что чаиры доказывают не только древность Крыма и существование здесь высокоразвитого народа в очень отдалённые времена, но и места, откуда произрастала древняя мифология Руси.

Коридзе и Алексей переглянулись, что, конечно, не могло ускользнуть от моего внимания. Но значение, которое они вложили в эту «тайную сигнализацию», мне было непонятно. Поэтому я спросил, в чём дело?

– А разве ты не читал книгу «Тень орла»? – спросил Александр.

– Нет… А что это за книга?

Коридзе непонимающе уставился на Алексея.

– Ты что, не дал ему прочесть нашу книгу?

Алексей повёл плечами.

– Да как-то случай не представился…

Я понимал, о чём они сейчас говорят. Мне было известно, что Алексей написал какую-то книгу, посвящённую истории Свято-Никольского храма, но, увлечённый чаирами и их происхождением, я как-то подзабыл об исследовании моего друга. Сам же он оказался человеком скромным и не навязывал своё творчество всем подряд. И это, наверное, правильно. Но почему именно сейчас Коридзе озаботился тем, что я не прочёл «Тень орла» – так называется Алексеева книга?

Алексей, уловив моё недоумение, тут же пояснил, что на самом деле «Тень орла» – плод двух авторов. Хотя писал он один, но почти весь исторический материал – это заслуга Коридзе. На долю Алексея достались подземные изыскания. Что, впрочем, тоже немало.

Я согласно кивнул, припомнив, как однажды мой товарищ вскользь уже об этом говорил. Но Александр, видя, что я чего-то недопонимаю, дополнил:

– Речь сейчас идёт не столько о Свято-Никольском храме, сколько о подземельях, обнаруженных в разных местах юго-западного Крыма. Многие из них – а может быть и все – логически связаны друг с другом, как будто создавались по одному единому плану. Причём первые из них прорыты в глубочайшей древности, а самые свеженькие – уже в двадцатом веке. У меня и Алексея даже создалось впечатление, что какой бы народ здесь ни жил, все они продолжали рыть эти подземелья, как бы подчиняясь единой, однажды поставленной задаче.

Но это же абсурд! Быть такого не могло! И тем не менее другого вразумительного объяснения мы для себя не нашли. В самом деле, какой цивилизованный народ в глубокой древности мог проникнуться идеей строительства подземелий, да ещё и по какой-то системе? Заметь, на поверхности земли имелись определённые точки, которые иногда называют «места силы», а под землёй, здесь же, находились либо пересечения подземных ходов, либо закладывались сакральные предметы неизвестных нам свойств.

Совсем в другую историческую эпоху данные подземелья были продолжены – это я уже говорил. И завершены при Николае II, то есть во времена царской Российской империи. Мы с Алексеем не акцентировали наше внимание на древних народах, сосредоточившись в основном на последнем периоде. Но это и естественно – он к нам ближе и понятней. Теперь же, когда ты с такой маниакальной настойчивостью стал разрабатывать тему чаиров и мы невольно вышли на предполагаемые следы Синей Руси, я задаюсь вопросом: «А может быть, и первые подземелья нужно искать в том же времени, а их авторы – синерусы?» Тогда в наших рассуждениях появляется хоть какая-то логика: русам по роду своему было суждено их и начать, и закончить.

– Поэтому русский царь Николай II их и достроил? – предположил я.

– Само собой… Это же вытекает автоматически из моих рассуждений…

Я лишь повёл плечами.

Коридзе говорил о чём-то важном и, судя по всему, глобальном. Но из-за скудости информации и собственного невежества не мог тогда ни понять, ни оценить по достоинству услышанное. Для меня лишь становилось очевидным: крымские чаиры и крымские подземелья так далеки друг от друга по сути, но по времени могли быть связаны крепко-накрепко моментом своего происхождения. И этот кармический узел надо искать в корнях Синей Руси.

С Коридзе мы условились встретиться через полгода, когда я снова приеду в Крым. По какой-то причине моя поездка сорвалась, и на полуострове я не появился в назначенное время. Не состоялась и следующая встреча – теперь уже Александр не смог вырваться из Москвы. Конечно, мы поддерживали отношения, но разве по телефону можно душевно поговорить? Конечно же, нет…

В следующий раз, когда я вырвался в Крым, Алексей мне сообщил, что с Александром случилось «странное дело». Я не понял его и попросил разъяснить. И тогда услышал историю, которая показалась мне неправдоподобной, и, тем не менее…