Сергей Омбыш-Кузнецов - Повесть о партизане Громове

— Всё это хорошо, — перебил Голикова Разинкин. — А каким образом возник Облаком?..

— Облаком образован съездом крестьян и представителей армии всех фронтов, кроме вашего. Вам тоже было послано приглашение, но вы почему-то своих представителей не прислали.

— Не было б этом нужды! — выкрикнул Полещук.

— Смотря для кого, — холодно заметил Голиков. — А что касается присоединения вашего штаба к Облакому, то об этом заявил товарищ Архипов.

Романов раздражённо бросил с места:

— Архипов на это не был уполномочен, и наша армия об образовании и существовании Облакома совершенно не знает.

Со стула вскочил член штаба, питерский большевик Конкорин, зло проговорил:

— Врёшь, знает!.. Наш штаб — орган законодательный в своём районе, поэтому имеет право посылать делегатов и давать им полномочия. Такое полномочие было дано Архипову.

Романов промолчал, понимая, что спорить бесполезно — на заседании были преимущественно большевики и ломиться в открытую дверь было явно рискованно. Не лучше ли дать бой по второму вопросу, о руководстве штабом? Архипов себя скомпрометировал, и с ним разделаться просто.

Голиков, видя, что эсеровская группа особой активности не развивает, решается больше "не дипломатничать".

— Областной Совет, — твёрдо говорит он, — учитывая, что дальше действовать разрозненно нельзя, что это будет во вред революции, считает с сего числа обе армии объединёнными и предлагает провести выборы кандидатов в главнокомандующие всеми красными силами. Ваш штаб против объединения не возражает.

— Слышишь, Ефим Мефодьевич? Под тебя подкоп делают! — шепнул Мамонтову Романов и заявил членам штаба: — У нас уже есть главнокомандующий. Товарищ Мамонтов…

Ефим Мефодьевич поднялся, бросил сердитый взгляд на Романова, резко заметил:

— Хватит неразбериху в дела отряда вносить! — И, обращаясь ко всем, добавил: — Я за объединение. Если мы хотим победить беляков, надо объединяться. Против выбора главнокомандующего тоже не возражаю. Только прошу, как можно шире оповестить армию о выборах.

— Правильно. Надо шире оповестить, — лицемерно поддержал его Романов.

После оживлённого обмена мнениями штаб постановил: направить в части представителей агитационного отдела для разъяснительной работы и проведения выборов представителей в Областной Совет и кандидатов на пост Главкома, членов ставки; просить выехать в армию также председателя Облакома Голикова.

Дело об избиении Сизова разбиралось бурно. Романов первым заявил, что Архипов, бывший золотопогонник, является провокатором. Его поддержали Полещук и Филимонов. В защиту Архипова горячо выступил Брусенцев.

— Архипов — честный политический работник, — сказал он. — Архипов — чуть не первый поднял красное знамя за Алеем, поэтому я упрекать его в провокаторстве нет никаких оснований.

И всё-таки Романов с Барановым настойчиво требовали отдать Архипова и Сизова под суд. Тогда выступил Сизов и сказал:

— Я прощаю товарища Архипова. Прошу в интересах революции это дело прекратить.

Собрание постановило дело прекратить, но Архипова от должности начальника штаба отстранить, оставив его в штабе рядовым работником.

По случаю создания центральной власти Западной Сибири всем совершившим преступления была объявлена амнистия с отправкой на фронт для искупления вины.

22 сентября 1919 года указом "Верховного правителя" Колчака восемнадцать уездов Западной Сибири были объявлены на военном положении.

Контрразведка Северного фронта была тесно связана с Новониколаевском. В Новониколаевске проживала семья замученного колчаковцами генерала Александра Алексеевича Таубе — начальника штаба Сибирской Красной Армии. Арестованному во время чехословацкого переворота, Колчак предложил ему, бывшему немецкому барону и царскому генералу, "не марать честь мундира и вернуться в армию Возрождения России". Генерал Таубе остался верен советской власти, он гордо заявил: "Мои седины и контуженные ноги не позволяют мне идти на склоне лет в лагерь интервентов и врагов трудящихся России". Генерал Таубе погиб в тюрьме, предпочтя смерть предательству.

Около его дочери Марии группировалось в Новониколаевске революционно настроенное офицерство, имевшее "своих людей" в ставке Колчака. Через них-то, вслед за появлением указа, устрашающего "огнём и мечом" жителей восставших сёл, стало известно Ивану Коржаеву о готовящемся генералом Матковским большом наступлении на партизан.

Регулярная Красная Армия уже вышла к реке Тоболу и держала огромный фронт между Северной и Южной железными дорогами. Со дня на день белогвардейцы ждали нового наступления, теперь уже на "столицу" Колчака — Омск.

На Алтае росла и крепла партизанская армия, занимая позиции вблизи главной сибирской железнодорожной магистрали, угрожая с близкого тыла. При таких обстоятельствах выстоять против Красной Армии было невозможно. Это понимал Колчак. Поэтому он и решил во что бы то ни стало уничтожить партизан.

Осуществляя свой план, белогвардейское командование перебросило из Новониколаевска в Славгород 7-й Тобольский полк и легион поляков под командой подполковника Когутневского, а из Камня двинуло в наступление три польских легиона при 4 орудиях и 28 пулемётах. Из Барнаула двинулись отборные белогвардейские части егерей известного карателя полковника Окунева, а из Семипалатинска — 5-й кадровый Степной полк и анненковские части. Командовал ими капитан Кауров. Все эти колонны должны были сомкнуться и образовать петлю вокруг Солоновки, Вострово, Волчихи и задушить партизан Мамонтова и Громова.

В повстанческих сёлах нарастала тревога. По пыльным дорогам потянулись обозы с беженцами. Уходили целыми сёлами в глубь Кулундинской степи, прятались в лесах и на глухих заимках. Ушла часть жителей из Паромоново, Малышево, Плотавы и других деревень. Покинули село жители Баево вместе с районным штабом, во главе которого стал Федот Федоров.

Агитационный отдел Облакома, партизанские агитаторы старались прекратить панику и призывали к борьбе с колчаковцами. "Тираны, не видя себе выхода, употребляют дьявольское усилие разбить нас, — обращался в эти дни к жителем Облаком. — Все на восстание! Все на защиту себя! Областной исполнительный комитет объявляет всю восставшую местность военным лагерем. Кто не пойдёт с нами — тот враг нам…"

Облаком объявил мобилизацию четырёх призывных годов — с 23 до 26-летнего возраста включительно. Тысячи новых партизан влились в отряды.

Игнат Владимирович Громов в это время был болен и лежал в лазарете села Глубокого. В Глубоком помещался и Облаком.