Сергей Омбыш-Кузнецов - Повесть о партизане Громове

Положение осложнялось — белые продолжали наступать, и Голиков, Маздрик. Воронов пришли к Игнату Владимировичу в лазарет посоветоваться, что делать.

— Как здоровье? — спросил у Громова Голиков.

— На поправку идёт, — ответил Громов. — Как у вас дела?

— Плохо. Белые прут. К Жарково подходят. Коржнев доложил — генерал Матковский большое наступление задумал. Надо принимать срочные меры. Вы вот не вовремя расхворались…

Громов приподнялся на локте, глянул в лицо Голикову.

— Что ж, если надо, я готов выписаться из лазарета. Хватит валяться.

— А как же с болезнью? — обеспокоенно спросил Маздрин.

— Ну, ничего, ничего! В другой раз отлежусь. После победы над Колчаком…

— Если так, — обрадованно разом проговорили Голиков и Воронов, — тогда просим выехать в отряд.

— Только вот беда: в седле не могу, — проговорил Игнат Владимирович. — Рессорку бы мне…

К лазарету подогнали тележку-рессорку. Громов через силу поднялся на сидение и выехал по дороге на Жарково.

Свой отряд Громов нашёл залёгшим у брода через реку Кулунду. Василий Коновалов сообщил, что на той стороне белые.

— Что думаешь делать? — спросил Игнат Владимирович.

— Дал приказ с наступлением темноты переправиться бродом и ударить по деревне.

Игнат Владимирович сказал:

— Отменяю твой приказ. Ты думаешь: белые ума не имеют?.. Они ведь понимают, что ты партизан по мосту не поведёшь, и сосредоточили против брода всю артиллерию и пулемёты. А мы и перейдём там, где они нас не ждут: по мосту. Понятно?..

— Правду говоришь, Игнат Владимирович. Только по мосту переходить как-то непривычно.

Привели низенького человека, заросшего рыжей щетиной.

— Важную птицу поймали, — доложил конвойный партизан. — Пакет белым вёз.

Громов разорвал пакет, быстро прочитал, сказал Коновалову:

— Ну вот, видишь, я прав оказался. Это приказ начальника белогвардейского боевого участка. Он предусмотрел вас у брода встретить, а первому батальону поляков ударить из Жарково в тыл. Попробуем их перехитрить. Я вот что надумал, слушай…

По плану Громова партизаны кавалерийского дивизиона Петрусенко незаметно передвинулись к Жарково и заняли позиции вдоль дороги, идущей из Баево и огибающей петлёй болото, заросшее осокой и рогозом.

— Вот здесь мы и должны встретить поляков, загнать их в болото и уничтожить, — заметил Игнат Владимирович. Петрусенко утвердительно кивнул головой.

Партизаны оставили лошадей в сосновом бору и выкопали окопы. Громов перебрался в пулемётное гнездо.

Ночь. Тянет холодный ветер с недалёкой реки. Партизаны в летней ещё одежде продрогли. Все притаилась. Ждут. Прибежал разведчик, доложил:

— Движется разведка белых из пяти человек. Что делать: уничтожить или как?..

— Пропустите её, — приказал Громов. — Себя не обнаруживайте. Пусть убедятся, что в деревне никого нет.

Вскоре пять белогвардейских разведчиков проехали мимо партизанских позиций в Жарково, и через некоторое время двое вернулись назад, к двигающейся колонне бело-поляков, доложить, что в селе никого нет.

Поляки следовали теперь без предосторожности, переговариваясь меж собой, уверенные, что Жарково партизанами не занято.

Неожиданно хлестнул свинцом партизанский залп, забил длинными очередями единственный пулемёт. Громов тоже посылал пулю за пулей из маузера. Потом, забыв о болезни, выскочил из окопа и что было сил крикнул:

— В атаку, вперёд!

Справа вскочил командир эскадрона Зотов, сбросил шапку и, поблёскивая лысиной, рванулся вперёд. Слева поднялся партизан из Баево и, выкрикнув: "Бей, растак их в душу, в печёнки, селезёнки!", в несколько прыжков оказался впереди Громова. Врезались в самую гущу поляков Петров, член первого Каменского Совета, командир дивизиона Петрусенко. Следом хлынула вся масса партизан.

Громов выхватил у поляка сапёрную лопатку и хлестал ею по головам врага, Петров бил направо и налево прикладом, Петрусенко рубил наискось саблей, вооружённые пиками партизаны группами наваливались на белополяков, сшибая их на землю.

Среди врагов поднялась невообразимая паника. Они бежали в сторону от дороги, вязли в болоте, гибли под ударами партизан. Лишь небольшая часть бежала в Баево. Не допусти Громов ошибки, оставь часть партизан на конях — никто бы из белополяков не удрал с поля сражения.

В бою под Жарково было захвачено несколько возов боеприпасов, много винтовок, четыре пулемёта. Это значительно усилило мощь партизан.

Навстречу второй колонне белополяков двинулся из села Вылково отряд Фёдора Колядо. Высланная вперёд разведка сообщила, что противник из Овечкино выступил на Завьялово. Колядо повернул на Завьялово, но разведка донесла: польский легион изменил направление, занял село Гилевку и остался там на ночлег.

Колядо повёл отряд в Гонохово, решив оттуда ночью ударить по Гилевке. Командир батальона Баранов, выслушав приказ, шутливо заметил:

— Опять, Фёдор Ефимыч, ночью воевать. Ты, как сова, дневного света боишься.

Колядо засмеялся:

— Не то, комбат, не то. Мне ночью петухи спать мешают.

Около пяти часов утра отряд подошёл к Гилевке и раскинулся в цепь. Половина партизан была вооружена пиками, поэтому кое-кто стал проявлять беспокойство.

— Куда нам против поляков с пиками лезть. Они вооружены до зубов. Пулемёты у них, артиллерия…

Колядо подъехал к молодому партизану, больше всех рассуждавшему о невозможности наступления на поляков, потребовал:

— А ну, дай сюда пику!

— Это зачем, Фёдор Ефимович?.. — растерялся партизан.

— Давай, баю! Трусам пика несподручна.

Партизан передал пику Колядо. Тот ему отдал свой наган.

— На, воюй с наганом, а я первым с пикой против гадов пойду, не струхну.

Разговоры о превосходстве поляков прекратились. Цепи вошли в село. Тихо. Нигде ни звука. Колядо и партизаны стали подумывать, что разведка ошиблась — поляков здесь нет. Отряд уже достиг средины села, как противник открыл винтовочный и пулемётный огонь. Завязался бой, длившийся девять часов. Партизаны видели, как их командир появлялся в самых опасных местах, с пикой в руках врезался в самую гущу поляков, и шли за ним стеной. Противник не выдержал, понеся большие потери, отступил к Гилеву Логу. Партизаны преследовали его, пока враг не укрылся в бору.

Отряд Ефима Мефодьевича Мамонтова налетел в Леньках на третью колонну польских легионеров под командой подполковника Когутневского. Однако силы были неравны: белополяков по численности было втрое больше, чем партизан, к тому же ещё враги имели шесть орудий и двенадцать пулемётов. План неожиданной ночной атаки на легионеров провалился, и Мамонтову, не знавшему до сих пор поражений, пришлось первый раз отступить в Камышинскую волость. За отступающими партизанами потянулись тысячи крестьян, покинувших свои хозяйства из опасения расправы колчаковцев. Те, кто не успел уйти с партизанами, попрятались в лесах и на болотах.