Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт

- Подскажи отцу, пусть челом ударит государю.

- Он хуже тебя трусит. Ждет со дня на день, когда его под стражу возьмут, хотя какого ляда его оковывать. Тише воды, ниже травы живет.

- Не суди так строго отца. Все мы под Богом ходим. - И вдруг, словно кто-то подсказал князю выход из положения: - А ты сама. С тебя какой спрос? Хлопочешь за любимого дядю. Не обвинят же тебя в пособничестве изменнику.

Роковым оказался совет.

Несколько раз отказывался Василий Иванович принять с челобитием племянницу заточенного Михаила Глинского Елену, но она продолжала добиваться своего, все более и более обрастая поклонниками. Особенно рьяно помогал ей князь Овчина-Телепнев [126] [126] Овчина-Оболенский-Телепнев Иван Федорович (?- 1539) - князь, боярин, конюший и воевода. Участвовал в нескольких Литовских походах и битвах с татарами. Восхождение по служебной лестнице началось после его знакомства с Еленой Глинской. Уже в 1532 г. считался официальным фаворитом княжеской четы, а после смерти Василия III - фаворитом Глинской. После ее смерти посажен в тюрьму, где его уморили голодом (Герберштейн утверждал, что князь был рассечен на части). , думный боярин, молодой летами и пригожий внешностью. Поговаривали, будто положил он глаз на княжну Елену, и та отвечает ему благосклонностью. Что ж, дело молодое, житейское. Всех бояр и дворян удивляло одно: княжна Елена не проводила дни в кругу сенных девушек за вязанием кружев или вышиванием, в ожидании сватов, а могла, не пряча волосы под кокошник, появляться на людях без сопровождавших ее и даже - о ужас! - встречаться свободно с князем Телепневым, как со своим братом или отцом, беседовала с ним, не стесняясь осуждения.

Князь Овчина-Телепнев, поначалу робевший при таких необычных встречах, нарушающих вековые устои, постепенно привык к ним и тоже перестал обращать внимание на косые взгляды придворных и даже думных бояр, на их презрительные плевки себе под ноги. Когда же княжна попросила его о помощи, он дал ей слово, что расшибется в доску, но добьется, чтобы царь допустил ее к себе. Однако он не пошел со своим словом к царю - о его хлопотах Василий Иванович даже не догадывался - князь принялся исподволь склонять на свою сторону царева духовника и особенно митрополита Даниила [127] [127] Даниил (ок. 1492-1547) - митрополит Московский и всея Руси в 1522-1539 гг. Шуйские, пришедшие к власти после смерти Е. Глинской, заставили Даниила подписать грамоту, в которой он отрекался от митрополии «по немощи». . В конце концов, это привело к успеху.

И вот княжна Елена оказалась в малом тронном зале. Василий Иванович восседал на троне, будто принимал не мало влиятельную княжну, а посольство иноземное. За троном стояли белоснежные рынды с серебряными топориками на плечах, на лавках у стен расположилось несколько дюжин бояр и дворян.

Не оробела Елена от такого приема, поклонилась Василию Ивановичу в пояс, и когда княжна распрямилась, неспрятанные под кокошник волосы обрамили ее Прекрасное личико, что невольно приковало взор Василия Ивановича, и она обволокла государя нежно-озорным взглядом, вовсе не напяливая на лицо маску тоскливой грусти.

Василий Иванович обомлел. Он старательно делал вид, что внимательно слушает просительницу, нолишь слышал ее мягкий грудной голос, вовсе не улавливая смысл ее слов; видел ее озорной завораживающий взгляд, ее пышные слегка волнистые волосы, ниспадающие на плечи, словно бармина, ловко сплетенная, приятный румянец щек и яркость губ маленького ротика.

Ответил Василий Иванович на просьбу княжны решительным отказом. Он не мог простить измены и вовсе не осуждал себя за нанесенную князю Глинскому обиду, за открытый обман. Он, государь, действовал в интересах державных, а Глинский же изменил державе, радеть за которую присягал крестоцелованием.

Потухли глазки княжны, взволновавшие царя своей озорной открытостью, глубокая тоска увиделась Василию Ивановичу в них. Княжна, поклонившись вроде бы нехотя, все так же частошажно, только без прежней бодрости, с какой вошла, покинула малый тронный зал.

Отпустил царь бояр и рынд, сам же остался сидеть на малом троне в какой-то приятной истоме, прежде никогда не испытанной. Он ни о чем не думал, лишь видел перед собой потухший взор красавицы княжны. Хмыкнул наконец: «Седина в бороду, бес в ребро».

Двадцать лет он, как ему казалось, наслаждался любовью Соломонии. Вот почти такой же, как княжна Елена, она была двадцать лет назад, только полней немного, но все равно стройная, яркогубая, пышноволосая, только не черная, а светлая, да и глаза у Соломонии бездонно голубые с легкой поволокой. Продолжал бы он и нынче жить ее ласками, ни о чем не думая, но вот недолга - бесплодна супруга. Ему давно советовали развестись с ней, но он никак не решался на это, далее нашел выход, женив брата Андрея, определил его сына в наследники престола, хотя до времени умалчивал об этом, не объявлял всенародно, как в свое время сделал отец Иван Великий, при жизни своей венчавший на царство внука Дмитрия. Жизнь, однако, заставила отца изменить свое решение, а Дмитрий, венчанный на царство, оказался лишним и окончил свою несчастную жизнь в заточении. Подобного Василий Иванович не хотел, поэтому не торопился с объявлением наследника, оправдывая неспешность тем, что жизнь может все круто изменить, и тогда безвинный княжич Владимир может оказаться под ударом.

С Соломонией он, верно, разводиться не собирался, он любил ее все эти двадцать лет. Однако после встречи с княжной Еленой Глинской Василий Иванович подсмотрел на жену иными глазами. Не скрывал рыхлой полноты ее сарафан камковый, весь в самоцветах, выступающий живот подтягивал вверх полу, и казалось, что то ли сарафан нелепо скроен, то ли Соломония беременна и скоро родит сына-наследника. Увы, это был обман.

А лицо? Белила и румяна его покрывают толстенным слоем. То ли дело у Елены: чистое, привлекательное своей нежностью, естественным румянцем, природной яркостью губ. «Й все же не менять же одну на другую, хотя и юную, прелестную?»

И в самом деле, никогда государственная выгода не может оправдать потакания сердцу; нравственность, она не только для подданных, но и для государей, которые должны вести себя так, чтобы быть примером для всего люда, чтобы деяния их стали непреложным законом для всех подданных. Но зов сердца - сильней разума. Шли дни, а образ княжны Елены, потускневший в тоске ее взгляд сопровождали Василия Ивановича неотступно. И чем больше проходило времени, тем сильнее он чувствовал влечение к юной красавице, тем настойчивей росло желание хотя бы увидеть ее.

В конце концов, он не выдержал и исповедался своему духовнику.