Галина Романова - Иван Берладник. Изгой

- Люд кучелминский! - начал Иван. - Я князь земли вашей. Брат мой, Ярослав Владимиркович Галицкий, неправедным путём согнал меня с моего стола, заставил скитаться без дома, как простому нищему. Но Бог и правда на моей стороне. Ныне я воротился, но не для того, чтобы зорить землю. Желаю я лишь взять то, что принадлежит мне по праву. И мне не надобны опустевшие города и разорённая земля. Потому говорю сейчас - желаете иметь меня своим князем, значит, будете жить в довольстве и добре, как и прежде жили… И тебя, воевода, я не трону. Ты сражался храбро и до конца. Мне такие люди надобны. Коли будет твоя воля, оставайся воеводой Кучелмина и далее. А в том, что слово моё твёрдо, готов я целовать крест.

Иван повернулся на луковицу храма и перекрестился. Те берладники, кто стоял ближе, тоже стали креститься, за ними - дальние, а там - уже и все горожане. В конце Иван достал из-под рубахи нательный крест и коснулся его губами:

- А ежели солгу, то пускай покарает меня Пресвятая Богородица!… Любо ли вам моё слово, люд кучелминский?

- Любо, любо! - первыми закричали те, кто жил в посаде и кого князь не дал грабить половцам.

- Любо, - подхватили остальные, сообразив, что никто не тронет их дома.

- Любо, - выдавил и воевода Климята, который сейчас готов был присягнуть самому черту, лишь бы отпустили отлёживаться дальше.

Добрая слава лежит, а худая бежит. На сей раз всё случилось не так. Полки берладников и половцев ещё не показались вдалеке, а город Ушица на Днестре уже волновался. От Ушицы открывался прямой путь на Галич - пройдёшь Бакоту и Василёв, а там рукой подать.

Первую весть принесла дружина, примчавшаяся в Ушицу из Галича. Привёл её боярин Святополк, войну любивший и не упускавший случая выслужиться перед князем Ярославом. В роду его, говорят, были настоящие князья - может, и правда, была у Рюрика Ростиславича, старшего брата знаменитых Володаря и Василька, дочь, которая пошла за боярина, оставшись сиротой после смерти отца. Как бы то ни было, Святополк держался, как настоящий князь и за оборону города взялся так крепко, что местный воевода Сновид только качал головой и разводил руками.

На вече было решено биться и города врагу не сдавать. Но, расходясь с площади, люди толковали по иному:

- Слыхали? Сказывают, сам Иван Берладник сюда идёт!

- Какой-такой Берладник?

- Да ты чего, вчера родился? Князь с Берлади! Наш он, народный!

- С народа, что ли, вышел?

- Не, сказывали, как все, княжьего рода. Да только стоит за простой народ. Его берладники сами своим князем выбрали. А князья на него за то ополчились.

- Брешешь?

- Пёс брешет! Не по нраву князьям пришлось, что он за простой люд стоит. А пуще всего бояре супротив него лютовать зачали. Мол, он людей защищает, с ними за одним столом ест-пьёт и дружбу водит.

- Вот это уж точно - брехня! Чтоб князь - и за одним столом…

- Побожусь! Вот пойдём на двор боярина Истомы, спросим там Улана Хромого. Он Берладника этого живым видал!

Улан Хромой - торк родом. Был взят в полон во время одного из набегов и стал холопом. Чтоб не сбежал, ему по половецкому обычаю подрезали жилы на ноге, и он ходил с трудом. У торка загорелись глаза, когда он услышал имя Берладника.

- Иван с Берлади? - переспросил, привставая и опираясь на костыль. - Княжьего рода? Знавал я его, как же! Со Звенигорода он. Там вотчина его княжеская. Мать его там жила. Отец - Ярославу-князю стрый. Двенадцать годов назад видал я его на Дунае - с нами в походы ходил, правил по всем нашим законам. Как мы постановили, так он и правил, супротив народа ни шагу не сделал! После ушёл справедливости искать. Да, видать, не нашёл… Нету её, справедливости, для честных людей.

- А он честный был?

- Честный, богом клянусь! Таких, как он, боле не сыщешь. Он, когда на Русь уходил, охотников за собой звал. Я не пошёл. Теперь жалею. Может, и погиб бы где в бою - всё лучше, нежели жить калекой у этого…

Улан злобно покосился на терем боярина Истомы, первого на всю Ушицу богатея.

- А каков он из себя? - слушатели не отставали.

- Князь! Настоящий. А в делах и речах прост. В рубахе ходил, пиво пил, песни пел. Как все был. Человеком был… Эх, повидать бы его! Я бы к нему и хромым побежал. С ним берладникам была удача.

- А вот ежели он князем станет, тогда что?

- Тогда, - Улан мечтательно закатил глаза, - тогда всем будет вольготно жить. Он ведь тоже бояр не шибко любит. Он народ простой любит. К нему приди - он всегда тебя приветит, выслушает, а коли голоден - за стол с собой посадит…

Может, Улан и врал, но так, что сам верил, и слушатели расходились с разинутыми ртами. А когда стяги берладников показались под стенами города, многие с волнением затаили дыхание - где там их князь, что пришёл спасти простой народ от засилья бояр и тиунов?

Его углядели под стягом и скорее угадали распахнутыми сердцами, чем услышали крик Улана, который не утерпел и тоже приковылял на стену:

- Вон он! Вон!

Алое княжье корзно трепетало на ветру, задуваемом с реки. Всадник сидел, расправив плечи, и казался таким величественным и красивым, что у многих тревожно-сладко замирали сердца. Он дал знак, подняв руку, и вместе с десятком ратников подскакал к стене.

- Ты кто таков, что с ратью под стены княжьего города пришёл? - гаркнул с заборол боярин Святополк.

- Князь земли сей, - донёсся звучный голос, - Иван Ростиславич прозвищем Берладник. Пришёл на отчич и дедич стол сесть. Коли не хотите битыми быть, отворите ворота добром да отдайте от города ключи. Я же землю зорить не хочу!

- Вота тебе, а не город, - Святополк сложил дулю, высунул в щель и покрутил.

Берладник переглянулся со своими - по правую руку высился витязь роста саженного с чёрной бородищей до самых глаз, по левую - отрок безусый, а неподалёку придержали коней несколько половцев. Вздохнул и перекрестился:

- Что ж, воля ваша. Сами судьбу свою избрали - потом меня не вините!

И уже повернул коня, чтобы отъехать и дать знак к приступу, когда со стены, чуть в стороне от того места, где столпились бояре с воеводами, раздался клич:

- Княже! Княже Иван!

Берладник оглянулся. На заборолах возникло движение - размахивая руками и бессвязно крича, какие-то люди карабкались в щели и бесстрашно сигали прямо в неглубокий ров. Плескалась тёмная осенняя вода, орал и топал ногами воевода, ругая непокорных смердов на чем свет стоит, спешили дружинники оттереть народ от стены, а сверху сыпались и сыпались люди. И, выбираясь из воды, бежали к князю, так и застывшему под стягом. Одни были с оружием, другие с голыми руками.

Добежав, какой-то парень замер с разинутым ртом, во все глаза глядя на князя.

- Ты? Ты - Берладник? - только и смог вымолвить он.

Иван кивнул, усмехаясь в усы:

- Других князей тут нету, стало быть - я.