Галина Романова - Иван Берладник. Изгой

- Вай, коназ Иван! - всплеснул руками хан Сартак. - Молодец, что пришёл! Садись, ешь, пей с нами! Налить другу моему вина!

Сидевший по правую руку от старшего брата хан Отрок со скалозубой улыбкой указал Ивану место подле себя. Раб-виночерпий поспешил наполнить вином пиалу.

Иван только в руки взял расписную чашу - по запаху понял, что это не просяная буза, которую любят степняки и тем более не кумыс, поднесли ему настоящего русского мёда, настоянного на травах.

- Отколь мёд сей? - спросил Иван, не спеша делать глотка.

- Боги послали. Садись, ешь, пей!

- А что празднуете? Грабёж земли русской? Её меды пьёте, её хлеб едите!

- Вай, коназ Иван, - Сартак прищурил глаза, - зачем кричишь? Зачем злишься? Батыры мои удачу себе добыли…

- Удача сия - русские слёзы и кровь!

- Война! - хан развёл руками. - Не обойтись без того…

- Добро, на чужой земле. Но это - моя вотчина! Свою землю грабить не дам!

- А пусть она сперва твоей станет! - сказал Отрок.

- Она уже моя! - повысил голос Иван. - Я родился тут. Тут отец мой погиб, мать живёт. Здесь детям моим жить и внукам, а вы её зорите! Не дело это!

- Вай, коназ Иван! Сам посуди - ты нас сюда привёл? Привёл! - Сартак улыбался, но в улыбке этой сквозил волчий оскал. - Плату обещал? Обещал! А где плата?

- Вот возьмём Галич…

- Возьмём ли - нет ли, а живём один раз! Это судьба - сегодня ты жив, а завтра нет тебя. Все под небом ходим, никто от судьбы не уйдёт. Ждать обещанного - можно не дождаться.

- Своё берём, коназ Иван, - вставил слово Отрок.

Он говорил правильно, поэтому Сартак терпел, что младший брат встревает в разговор.

- Нет, вы не своё берете! - Иван еле сдерживался. - Вы меня грабите! Меня осиротить хотите! Вот вам мой сказ - или вы сей же день ворочаете всё, что награбили, или прочь с моей земли!

Он распахнул рукой полог шатра, указывая на розовеющий вдалеке закат, не заметив, что сгоряча выплеснул из чаши мёд наземь. В шатёр ворвались запахи костров, шум и крики. Отчаянно вопила женщина…

Глаза у обоих братьев-ханов сверкнули.

- Ты своё слово сказал, коназ Иван? - медленно промолвил Сартак.

- Сказал. И слово то последнее! Братья-ханы переглянулись.

- И мы своё скажем, - произнёс Сартак. - Потом. А сейчас надо есть, пить и веселиться!

Иван развернулся и вышел из шатра, швырнув наземь пустую пиалу.

На другое утро ушичане с удивлением следили за тем, что творится в стане осаждающих. Берладники не на шутку сцепились с половцами, отнимая полон и уцелевшую скотину. Шум, гам, неразбериха стояли такие, что ушичане не знали, радоваться или печалиться. Вроде бы хорошо - враги перессорились и оставили их в покое. А с другой, худо - как бы не озлились поганые, как бы не прошлись огнём и мечом по земле, вымещая злобу и досаду!

Половцы зубами и когтями вцепились в награбленное. Но многим пришлось расстаться с чужим добром. Третьего хана, пошедшего с ними, крещённого именем Данила, не было в шатре - он ещё вчера отправился в дальний поход в зажитье и подоспел с полоном как раз в разгар спора. Без лишних слов берладники налетели на половцев и отобрали весь полон и добро до последней нитки.

Это разозлило степняков, и на рассвете следующего дня их стан весь, как один человек, пришёл в движение. Всадники собирали шатры, затаптывали костры, сгоняли в кучу уцелевшую скотину и немногочисленных пленников, которых не сумел отбить вчера Иван, навьючивали на повозки ханские юрты и спешили покинуть окрестности Ушицы.

Не обращая внимания на предостерегающие крики, Иван с малым числом ратников выскочил наперерез головному отряду, где под своим бунчуком скакал хан Сартак с дочерью и старшим сыном.

- Что это, хан? - спросил Иван, осаживая коня. - Куда вы идёте?

Сартак хищно оскалился, наклоняясь вперёд:

- Не по пути нам, коназ Иван! Расходятся наши дороги. Степь велика. Молись, чтобы не пересеклись наши пути!

- Ты бросаешь меня? А наш уговор?

- Ты сам первым его нарушил. Кипчаки не могут больше оставаться и воевать за тебя, потому что ты не даёшь нам воевать…

- Не даю грабить, - начал Иван. Но хан лишь махнул рукой, показывая, что разговор окончен.

Князь обернулся к Турче. Девушка сидела в седле, гордо глядя вдаль, поверх головы Ивана.

- Турча, а как же обещание… Я тебя княгиней сделаю.

- Ты? - скривилась степнячка, на миг опустив взгляд. - Ты не сумеешь. Ты не воин, а трус!

- Турча!

- Пошёл прочь! - она выхватила камчу. - А не то захлестну арканом и уволоку в степь!

Она двинулась прямо на него, и Иван повернул коня. Половцы шли мимо широкой рысью, пригибаясь к сёдлам, и лица у всех были, как у голодных зверей. Несколько рук потянулись к арканам, и Иван, хоть и чувствовал за собой ряды своих берладников, поспешил отъехать в сторону. Добра не будет, если он по-глупому сейчас попадёт в полон. Добра не будет, даже если его и отобьют.

Мрачнее тучи воротился он в свой стан. Тимофей Попович и Мошка с Бессоном, ближние соратники, встретили вопросительными взглядами.

- Чего теперь будет, княже? - первым не выдержал Бессон.

- Не ведаю, - Иван обернулся на стены Ушицы. - Попытаемся взять град сей.

Но ни первый, ни второй приступ удачи не принесли. Не было у берладников прикрытия из дождя половецких стрел, десятками падали они под стенами города. А тут ещё пошёл дождь, ознаменовав конец бабьего лета, и надежды поджечь крепость растаяли как дым.

В один из осенних мокрых дней в стан к берладникам пробился гонец. Сгоряча его чуть не пристрелили, приняв за вражеского лазутчика, но он успел назваться, и его провели к Ивану.

Увидев гонца, Берладник чуть со стольца не свалился. Перед ним стоял сотник боярина Шварна - тот самый, который когда-то отбил его под Черниговом у людей Долгорукого. Осунувшийся, заляпанный грязью, шатаясь от усталости, он шагнул к князю и поклонился:

- Здрав будь, Иван сын Ростиславович.

- И ты здрав будь, Бермята, - с трудом вспомнил имя сотника Иван. - С чем пожаловал?

- Весть до тебя недобрая, княже. Послал мя сам князь Изяслав Давидич с наказом, дабы ты сей же час поворотил коней и поспешал в Киев, ибо великая до тебя нужда.

- Как - в Киев? - Ивану показалось, что он ослышался. - Да на что?

- А на то, что дошли до нас вести, что Ярослав Владимиркович, братец твой, собирает полки, желая идти на Киев войной. Он уже послал гонцов к уграм и ляхам, заручился помощью Волыни и готов выступить, едва начнётся зима. Ворочайся в Киев, княже. Изяслав Давидич тебя кличет!

- А тут как же? - Иван обернулся на Ушицу. Как близка и далека она была! С опалёнными кое-где стенами, с трупами во рву, уставшая, но непокорная. Ключ к Галичу…

- Дозволь слово молвить, Иван? - Тимофей шагнул вперёд. - Правду бает гонец - ворочайся в Киев. Без подмоги нам Ушицу не взять - крепок орешек попался. А коли простоим тут ещё - вдруг подойдёт помощь из Галича? Как тогда быть?