Вадим Полуян - Ослепительный нож

Всеволожа заплакала.

Лагерь московлян ждал перемётчиц тихо. Как встретят? За кого примут?

- Эй, девья мать, али усластить спешишь? - заорал откуда ни возьмись ночной страж с рогатиной.

Шедшая впереди Неонила остановилась. Всеволожа обождала, пока этот воин, должно быть из городских ополченцев, подойдёт ближе.

- К Василию Коже, - сказала она внушительно. - Мы с товаркой несём из Кашина добрую весть от жёнки его Ириницы и сына Матвея.

Ослопник явно знал Кожу. Да кто его в окружении Василиуса не знал? Для пущей верности мужик спросил:

- Как путешествовали из Кашина?

Евфимия бы смутилась. Неонила же отвечала бойко:

- До Волги пешехожением, от Волги с рыбным обозом.

Без лишних речей страж привёл к латаному шатру, освещённому изнутри. В шатре раздавалось чмурное пение, похожее на голоса из кошары, только песня была не озорная, плечевная:

Из шатра вышел Кожа.

- Хос-с-споди! Фимванна! Как удалось?

- После, друг, после, - торопила боярышня. - Проводи, не мешкая, к государю.

- Почивает он, - мялся Кожа.

- Говорю, не мешкай! - рассердилась Евфимия. - Юрьич порушил докончание с младшим братом. Со вторыми петухами Шемякина дружина бросится на вас врасплох, вятчане ударят в спину…

Княж воин выхватил в шатре светыч с железным пятчиком, оборвал песню, перешедшую в галдёж, повёл пришлиц, приговаривая:

- Этак нас собьют в мяч. Государь до утра распустил полки для кормления. Кормимся-то за счёт областей. А жёнку мою с сынишкой по именам назвала, милая боярышня. Памятливая!

- Подымай всех, - велела Всеволожа уже у великокняжеского шатра. - Кличь воевод и полчан. Вдруг петухи пропели?

- Куда? - встал с земли сонный страж.

- Пропусти! Я - Кожа! - Воин ввёл Евфимию, пообещал: - Всех немедля сгаркну! - и исчез.

Неонила ждала снаружи.

Евфимия воткнула у входа светыч и огляделась. Великий князь спал, раскинувшись, на высокой подстилке из лапника, на медвежьей шкуре. Всеволожа дотронулась до его плеча.

- Пробудись, Василиус!

Чмокнув пухлыми губами, он лишь вскинул узкую бородку, крепче смежил вежды. Всеволожа резко потянула за руку.

- Восстань же, спля сонная!

Открыв глаза, Василь Васильич сел, мотнул взлохмаченной головой, стал шарить меч подле себя.

- Вот меч! Причешись, опрянься.

- Евушка?

- Васёныш обманул брата. Наступает! Хочет застичь врасплох.

- Васёныш?.. Ты тут? Где была? Великий князь ещё не проснулся.

Евфимия увидела в изголовье воинскую трубу. Схватила. Выскочила. Приставила к губам: Пффф!.. Пффф!.. Ни звука.

- Дай! - выхватила Неонила. Щёки стали тыквами. Труба изрядно зашипела, как застуженное горло.

Василиус вышел, окольчуженный, в шлеме с чупруном. Молча переняв трубу, огласил пространство долгим мощным зовом.

Стан, без того ополошенный стараниями Кожи, пришёл в движение.

- Нет со мной воев, - отнял князь трубу ото рта. - Коли Косой докончанье презрел, я погиб!

- Не погиб. Труби! - велела Евфимия. - Вон, кто-то идёт…

- Князь Друцкой Иван Баба. Приспел с дружиной из Риги в своём безвременье.

- Что за сполох? Откуда жены? Как тут оказалась Евфимия? - со спины приблизился Иван Андреич Можайский.

- Она - с вестью: Косой идёт! - объявил Василиус.

- Не может такого статься! - подошёл Дмитрий Красный. - Брат целовал мне крест.

- Нашли час соборовать! - возмутилась боярышня. - Едва ты отбыл, - резко сменив гнев на ласку, взглянула она на Красного, - к Васёнышу пришли воевода Вепрев с Путилою Гашуком, главою вятчан. Со вторым пет л оглашением ударят на вас. Вепрев- в лоб, а Путило - в спину.

- Что за девки среди мужей затевают смуту? - подошёл тучный вельможа в горлатной шапке.

- Кто он? - спросила Всеволожа Василиуса.

- Князь Александр Фёдорыч Брюхатый, мой наместник в Ярославле, - повеличал спесивца великий князь.

- Ах, в Ярославле? - упёрла руки в боки боярышня. - Так ведай, наместник: вчера Василий Юрьич на четырёхстах судах послал вятчан в твой город Волгою. Вскорости Ярославль будет взят.

- Предупредить! - вставил мудрое слово Можайский.

- Отправляйся немедля! - надрывно велел Василиус. - Тоже на судах. Тоже Волгою. Вдогон! Возьми семь тысяч ярославцев, угличан…

- Почему её слушать? - возмутился Брюхатый, скосясь на Всеволожу.

- Она есть дочь боярина Иоанна, - объяснил Дмитрий Красный.

На это наместник бровью не повёл.

- Не её слушаешь - государя! - внушительно изрёк Можайский.

Брюхатый с ворчанием удалился. Тем временем стан наполнялся воями. Рать исполчалась.

- Где воевода Борис Тоболин? - повёл взором великий князь.

- Я - вот он, я!

- Составь сторожевой полк. Спеши в заставу. Сдержи Косого. Сторожу выстави вперёд. Я принимаю великий полк. Правая рука - Иван Можайский. С полком левой руки - Иван Баба и литовские копейщики. Тебе ж, Дмитрий Юрьич, засадный полк. Не допусти вятчан! - обратился великий князь к Красному, скорее не повелительно - жалобно, почти умоляя.

Пусто у шатра. Остались Всеволожа с Василиусом. Одаль - Неонила.

- Евушка! Спасительница! - Великий князь обнял боярышню, прижался щекой к щеке.

- Государь, поспеши! - издали торопил Можайский.

Оставшись с Неонилой и шатёрным охранышем, боярышня огляделась. Луна топла в облаках. Стан пустел. Костры там-сям шипели, как огненные змеи, свитые в клубки. Из мрака доносился, замирая, звяк оружия, храп, топот конницы. Вдруг со спины нарос такой же топ, одиночный. Всадник едва не сбил. Спешился недоросток-воин.

- Э, ты ранен!

Охраныш выдернул стрелу из его плеча. Тот упал.

- Разве же можно так? - накинулась Неонила на торопыгу-охраныша.

Евфимия склонилась к упавшему. Приблизила светыч. Кольчуга у плеча пробита. Рана зияла страшно.

- Никак самострел, - повинным голосом произнёс охраныш.

- Арбалет! - вспомнила Евфимия объяснение Веп-рева. - Франками измыслен. Стрелы зазубрены. Их осторожно извлекать надо.

Торопыга кивнул:

- Кто же знал?

Боярышня сняла с беспамятного кольчугу, шишак. Охраныш помог.

- Снесите-ка его в обоз. Там должен быть лечец. Неонила развязала узел, выкинула мужскую сряду, уложила с помощником юного воина на тканину. Понесли…

Евфимия вошла в шатёр и сызнова надела как при бегстве из деревни, рубаху и порты, сапоги чёрного товара, а поверх - кольчугу. Волосы убрала под шишак. И конь осёдланный, и меч, и щит теперь имели не хозяина, хозяйку. Чуткий, храбрый вестоноша пусть залечивает рану. Боярышня стремглав помчалась в сторону ещё не стихших оружия и голосов. Завидев первого всадника, спросила: