Элизабет Чедвик - Величайший рыцарь

– Сражен наповал, и я его не виню, – сказала она.

Женщины надели венок на голову Изабель поверх покрывала и снова дали ей зеркало.

«Ты – графиня Стригила, – молча сказала Изабель девушке с широко раскрытыми глазами, которая смотрела на нее из-под цветов, почти прикрывавших брови. – Ты – его положение, а он – твоя свобода. Мы нужны друг другу, и все будет хорошо».

Высоко держа голову, она пошла вниз к Вильгельму. Он ждал ее у лестницы. Его темно-красная одежда хорошо сочеталась с ее нарядом, а ремень у него оказался очень красивым и необычным, украшенным золотыми монетками.

– Госпожа, – сказал он и, хромая, подошел к ней, взял ее руки в свои и поцеловал. – Вы готовы отправиться в церковь?

Готова ли она отдать себя и свои земли ему? Интересно, а если она скажет «нет», побежит назад наверх, захлопнет и запрет дверь? На мгновение Изабель представила это, а потом увидела мужчин в кольчугах, ломающих дверь топорами и хватающих ее силой. Она зажмурилась на миг, чтобы избавиться от видения, и распрямила спину.

– Да, – сказала Изабель. – Я готова.

Изабель лежала в постели рядом с мужем и часто дышала, прислушиваясь к звукам, которые доносились с освещенного факелами двора и из сада Фицрейнера. Гости продолжали праздновать; резкий бой тамбурина и пронзительные звуки дудок сменили нежную ирландскую арфу, на которой играли, пока шел пир. Изабель не смогла отдать должное пище, и от этого грустила, Поскольку все готовилось в ее честь. От игры ирландского барда у нее выступали слезы на глазах, а в горле стоял ком. Из-за этого она не могла говорить и, конечно, есть.

Теперь ей приходилось надеяться, что внимательность ее мужа проявится и в спальне. Она немного знала про акт продолжения рода, и эти знания не успокаивали. Она боялась предстоящего кровотечения. Раз пойдет кровь, значит, будет больно… А если крови нe окажется, она будет опозорена. Не то что Вильгельм отречется от нее… Ее земли представляли слишком большую ценность, но…

– Тебе не нужно меня бояться, – внезапно сказал Вильгельм, словно прочитал ее мысли.

– Я не боюсь, мой господин, – смело ответила девушка, но дрожь в голосе выдала ее.

Вильгельм улыбнулся.

– Ну, если не меня, то того, что сегодня ночью ожидается от нас обоих.

Она сжала кулаки.

– Я… я знаю свой долг.

Маршал фыркнул.

– Не сомневаюсь в этом – как и я знаю свой, но зачем разделять долг и удовольствие?

– Да, господин, – согласилась она с опаской.

Он произнес сквозь зубы какой-то звук, но Изабель не поняла, было ли ему весело или он пришел в раздражение.

– Мы оказались вместе, не успев друг к другу привыкнуть и приспособиться. Я не сомневаюсь, что консуммация брака сегодня ночью в лучшем случае стала бы болезненным провалом для нас обоих – из-за твоей девственности и моей больной ноги. Я достаточно долго ждал и могу подождать еще несколько дней. Это не будет иметь никакого значения.

Изабель продолжала смотреть на него.

– А как насчет крови на простыне? Должно остаться доказательство.

– Будет кровь.

Вильгельм встал с кровати, хромая, прошел к своей сложенной одежде и достал из ножен, прикрепленных к ремню, нож. Изабель вытаращила глаза, но быстро взяла себя и руки. Он не причинит ей зла: ведь без нее он ничего не получит.

Вильгельм поднял левую руку, напрягся и сделал небольшой, неглубокий надрез под мышкой.

– Там не так заметно, – пояснил он, подошел к кровати, смазал пальцы кровью, а потом размазал ее по центру простыни. – Много не нужно. Чем лучше любовник, тем меньше крови – по крайней мере, мне так говорили, – добавил он с улыбкой. – Я сам никогда никого не лишал девственности, поэтому говорю с чужих слов. А нам нужно, чтобы свидетелями стали только Фицрейнер и его домочадцы. На нас не смотрит весь двор.

Он вытер нож и вернул его в ножны. Потом он подошел к окну и открыл ставни. Гости вышли в сад. Люди разговаривали и смеялись, напившись щедро подаваемого вина. Лампы с вставленными в них свечами отбрасывали пятна света на фруктовые деревья. Вокруг ламп кружили ночные насекомые. Было странно не находиться среди толпы.

Завтра мы отправимся в Стоук, – бросил он через плечо. – Мне нужно отдохнуть перед коронацией. После прибытия короля, как я подозреваю, у меня не будет свободного времени. – Он улыбнулся и протянул к ней неповрежденную руку. – Мне нужно время, чтобы узнать свою жену… а ей меня.

Изабель взяла его за руку – сильную, теплую и сухую. Ее собственная повлажнела от усиливавшегося напряжения.

– Кровотечение прекратилось? – спросила она обеспокоенным голосом.

– Пока щиплет, но да, прекратилось. – Вильгельм внезапно рассмеялся. – Готов поспорить, что Адам страдал гораздо больше, когда у него вырезали ребро для Евы.

Угром жертвенный порез, сделанный Вильгельмом, потерял смысл, потому что ночью у Изабель началось лунное кровотечение и простыня под нею оказалась вся в крови. Месячные у нее всегда приходили регулярно, но в этот раз все случилось на несколько дней раньше. По мнению госпожи Фицрейнер, это было вызвано, внезапными переменами в жизни. Изабель огорчалась и боялась, что Вильгельм рассердится или будет испытывать отвращение. Однако он отнесся к случившемуся невозмутимо, заметив, что это воля Божья и все естественно; просто, если бы он знал, что случится, не стал бы резать себя. Изабель все еще испытывала угрызения совести, но госпожа Фицрейнер, которая помогала ей упаковывать вещи, успокоила ее.

– Он опытный мужчина, а не глупый юнец, – сказала хозяйка дома. – Он много раз видел, как это бывает, учитывая, сколько лет он держал любовницу.

Изабель вытаращила глаза.

– Любовницу?

Госпожа Фицрейнер усмехнулась.

– Женщину из Пуату, которая ездила с ним по турнирам. Никто почти ничего о ней не знал, по, похоже, их обоих устраивало такое положение. Маршал никогда не приводил ее ко двору, но она всегда жила в лучшем доме в городе. Детей у нее не было, и я предполагаю, что Маршал привык к тому, что раз в месяц у нее начиналось кровотечение.

Изабель в задумчивости переваривала услышанное. Она так много не знала о муже – и, возможно, никогда не узнает. Но прошлое сформировало его, точно так же, как и недолгая жизнь ее.

– А что с ней случилось?

– Они расстались. Судя по тому, что я слышала, она стала жить с виноторговцем из Ле-Мана.

– О-о, – Изабель прикусила губу. – А другие любовницы у него были?

Госпожа Фицрейнер принялась за поиски сундука с полуулыбкой на губах.

– Думаю, что он не раз на жизненном пути ложился в постель с женщинами, но никого, кроме той, не держал при себе. Ваш путь чист.

– Если я смогу найти тропу, – с сомнением сказала Изабель.