Павел Безобразов - Император Михаил

— Буду говорить перед тобой, как пред Богом. Ты помнишь, великий царь, что по указу твоей царственности, состоявшемуся около полугода тому назад, повелено увеличить поземельную подать на четверть.

— Да, знаю, — сказал царь и задумался. — Мне необходимо восстановить храм св. Дмитрия в Солуни. Это великий угодник, а если бы ты видел, в каком положении находится его святилище, ты ужаснулся бы: купол обрушился, служат под открытым небом, дождь заливает алтарь, где приносится бескровная жертва. Кроме того, я хочу построить монастырь целителю Пантелеймону, такую обитель, которая по красоте и величию превосходила бы все теперешние постройки. На это требуется много денег; брат предложил мне увеличить подати; он говорит, что это не будет обременительно для народа, казна моя пуста и при настоящем ее положении невозможно осуществить задуманного мной богоугодного дела.

— Прости, державный царь, если я скажу тебе откровенно, я так предан тебе, что считаю обязанностью предостерегать тебя… — Пселл помедлил, он не решался, представлялся удобный случай поколебать доверие царя к евнуху, но вдруг он не поверит и рассердится?

Заметив колебание Пселла, царь попросил его говорить всю правду.

— Столичные жители, — начал Пселл, — не всегда хорошо знают условия деревенской жизни и легко могут заблуждаться и ввести в заблуждение самодержца. Как можно утверждать, что четверть незначительная и необременительная надбавка? Это может показаться здесь, где не привыкли считать деньги, но крестьянин не скоро заработает лишние деньги и для него тяжело, даже часто невозможно заплатить несколько золотых. Ведь из-за этого и произошел бунт. Практор Кенхри явился в селение Ацикоми и потребовал с каждого крестьянина больше того, что они привыкли вносить ежегодно. Поселяне подумали, что это простое вымогательство со стороны сборщика; он прочел им указ твоей царственности, но они не поверили. Читать они сами не умеют и справедливо полагают, что чиновник может прочесть им то, чего на бумаге не написано. Я должен, к крайнему прискорбию, прибавить, что местное население, вообще, ненавидело Кенхри, как я узнал только теперь; он раньше взимал с крестьян больше того, что полагается по закону. Крестьяне собрались и решили не платить. Отделилось из них несколько вожаков и объявили решительно, что платить не согласны. На требование практора они отвечали ругательствами, называя его собакой, неверным слугой царевым. Когда сборщик рассердился и ударил одного старика, уважаемого всей деревней, толпа рассвирепела, набросилась на сборщика и убила его, как это уже известно твоей царственности.

— Жаль, — ответил царь, — однако, это дело нельзя оставлять так, надо наказать преступников.

Тут Пселл рассказал, как мудро поступил он, узнав о бунте. Он отправился сам в Ацикоми; зачинщики были сейчас же посажены в тюрьму, а толпу ему удалось успокоить, растолковав им, что сборщик требовал с них лишнее, но что надбавку, установленную новым законом, они обязаны внести, и, действительно, они обещали заплатить.

— Дальнейший ход дела будет зависеть от твоего милосердия, — заключил Пселл, — так как это государственное преступление и оно должно разбираться в высшем императорском суде. Ты будешь председательствовать и от тебя будет зависеть покарать или помиловать! Прости за дерзкий совет, но мне казалось бы, что помиловать соответствует и твоему характеру, ибо ты человеколюбивейший из царей, да и в данном случае виноваты не только крестьяне, но и практор.

Царь остался очень доволен объяснением Пселла; оказывалось, что виноват один практор, а судья, напротив, показал свой ум и честность. За это следовало наградить его. Заметив, что он произвел на царя должное впечатление, Пселл приступил к самому главному. Он просил позволения не возвращаться в свою фему, а отдохнуть в столице. Михаил согласился на это и предложил дать ему какое-нибудь место в центральном управлении. Философ обратил внимание самодержца на то, что он неохотно берется за дела, которых не знает, а потому желал бы опять служить в императорской канцелярии. В конце концов, решено было, что Пселл будет сделан протасикритом, как только представится возможность дать другое назначение занимающему теперь это место.

Пселл торжествовал, выходя из дворца; благодаря своей изворотливости, он одержал блестящую победу. Происшествие, случившееся в его феме, было такого свойства, что он не только мог быть лишен места, но и отдан под суд. Царю он представил дело совсем не в том виде, как оно действительно было. Пселл был в стачке с сборщиком податей, он разрешил своему подчиненному взыскивать лишние деньги, и этот излишек они должны были разделить между собою.

В то же самое время, когда царь был озабочен бунтом в Фракисийской феме, начали ходить странные слухи о заговоре. Рассказывали, что в доме братьев Кируллариев собирается ежедневно столичная знать и толкуют о чем-то. Одному соглядатаю удалось пробраться на сборище и оказалось, что заговорщики собираются свергнуть с престола Михаила и провозгласить царем Кируллария. Заговорщики не могли простить царю, что на самые важные должности назначаются не аристократы, а люди незначительного происхождения и по большей части невежественные. Как только узнали это, сейчас же схватили братьев Кируллариев и отправили их в ссылку. Но хотя заговор и был раскрыт, он произвел тяжелое впечатление на царя. Аристократы недовольны им, недоволен народ, кто же доволен?

Размышляя о трех важнейших событиях последнего года, царь приходил к заключению, что он лишен руководства Божия и поэтому царствование его не может быть удачно. В самом деле, может ли быть Божие благословение на том, кто достиг престола двойным преступлением? Как много хорошего хотел он сделать и что из этого вышло? Царствование его оказывается тяжелым для народа. Кругом он видит только всеобщее недовольство. Над ним тяготеет кара Божия, и из-за его грехов страдает народ. Его тяжкий грех не прощен, это по всему видно: припадки его время от времени повторяются; в нем все еще сидит бес, и, прежде всего, надо освободиться от беса. Но как это сделать? Нужно отдаться всецело Господу, забыть мир и мирские дела, молиться, изнурять, бичевать свою плоть. Он не призван быть царем, да и царствовать без руководства Божия невозможно.

Царь вспоминал свое прошлое, чем он был и чем он стал. Если бы можно было начать сначала, он предпочел бы бедность богатству, купленному такою дорогою ценой. Невольно вспомнил он об Анастасо. Уже много лет он ничего не слышал о ней. Что стало с бедною девушкой, погибшей из-за него?

Навели справки и Михаил узнал, что Анастасо теперь уже не богатая и известная гетера. Два года тому назад она заболела, пролежала целый месяц, а когда встала с постели, ее узнать нельзя было, до того она исхудала и подурнела. Знатные поклонники покинули ее, она скоро прожила, что раньше накопила и оказалась нищей. Ей оставалось одно: она поступила к порновоску, который согласился кормить ее, если она будет отдавать ему деньги, заработанные позорным ремеслом. Случались дни, когда она ничего не приносила домой, и порновоск, думая, что она обманывает его, морил ее голодом.