Владимир Рынкевич - Мираж

Прощаясь, Великий князь посоветовал Кутепову, именно Кутепову, а не обоим генералам, переговорить в Париже с представителем генерала Врангеля генералом Хольмсеном, выработать сообща такое воззвание к офицерам, которое можно было бы распространять среди военных в других странах. Напомнил также о необходимости начинать конкретную работу в России.

— Я был бы вам весьма благодарен, Александр Павлович, если бы на обратном пути в Сербию вы сообщили мне о результатах этих переговоров.

Леонтий Дымников жил на аристократическом правом берегу Сены, на улице Риволи, в небольшой, но роскошной квартире. Любимая комната — спальня, она же и личный кабинет — посетителей принимал в другом. Главное здесь — ЕЁ портрет кисти Дёрена: живое улыбающееся лицо, большие всепонимающие ласковые глаза. Портрет расположен так, чтобы видеть и с кровати, и из-за стола.

Всегда Леонтий был излишне чувствителен, а после грандиозного лондонского запоя, почему-то не убившего его, стал часто плакать. Лишь остановившись перед портретом и только назвав её имя, вытирал глаза. «Марыся, — говорил он, — я не знаю, зачем живу, если нет тебя. Потом вспоминаю: надо убить его. Поставить перед твоим портретом и долго разговаривать или мучать и заставить раскаяться... Но разве он раскается?..»

Леонтий отдыхал, читал по-французски вошедшего в моду и сразу же умершего Пруста. Роман нравился — там не убивали. Писал письма родителям в Ригу — это она сумела их перетащить. И снова плакал.

Зина позвонила днём:

— Лео, опять ко мне пристаёт тот русский офицерик.

— Что-то спрашивает?

— Пока нет, но чувствуется, что не просто так. Ходили с ним на Соколова. Кстати, встретила там твоего любимого генерала.

— Какого?

— Кутепова.

Через час весь состав агентства сидел в офисе, ожидая выступления диктатора. 10 сыщиков, несколько меньше помощников. Почти все из России. Не красные, не белые, но все чем-то обязаны Дымникову.

— Господа, — начал Леонтий. — Все свои заказы мы выполняем, сроки работы реальные. Только вот сейчас с хищением ковров у армянина господина Арутюняна задержка. Задержка у Ивана Кирилловича Шигарина.

— Я не там шёл. Ковры взяли не для продажи. Пойду по-другому и найду.

— Да. Вам это дело придётся продолжать. Всем остальным надо с завтрашнего дня, а кто может — с сегодняшнего сосредоточиться на заказе одного высокопоставленного лица.

Достал большую фотографию генерала Кутепова.

— Знаете, кто это?

Знали почти все. Даже французы.

— По некоторым данным, этот генерал сейчас находится в Париже. Нам ничего не надо знать о его намерениях и целях, но заказчик требует, чтобы сообщали ему о каждом шаге генерала, о каждой встрече. Сплошное наружное наблюдение. Разберите фотографии, бланки журналов наблюдения, и за работу. Собираемся здесь завтра в 10, когда что-нибудь прояснится. Прошу сообщить мне, кто пойдёт сегодня в ночь. При обнаружении объекта звонить немедленно. При необнаружении — каждый час.

Когда расходились, остановил Мохова — доверял каждому из своих, но этому почему-то хотелось верить больше, чем другим, может, потому, что в агентстве он единственный галлиполиец и рекомендован Воронцовым.

— Николай Дмитриевич, вы как-то говорили о необходимости завести секретаря-машинистку. Давайте обсудим. Нужна красивая, умная и в меру порядочная.

— Хоть бы и Зину.

— Она же проститутка.

— Она не на билете, а значит, не проститутка, а куртизанка. Помните Бальзака? «Блеск и нищета...»

— Согласен. Подумаем. Но теперь мы остались вдвоём и можем обсудить всю операцию. Кутепова надо не только найти и вести, но, главное, схватить и доставить сюда. Без свидетелей, выстрелов и других лишних звуков. Я представляю примерно так. Вы одеваете офицерскую форму и останавливаете генерала или такси, на котором он едет. Докладываете ему, что его срочно вызывают на рю де Гретель в Российское посольство к генералу Хольмсену. Специально прислали автомобиль. Может быть, не к Хольмсену, а к Маклакову, или ещё к кому-нибудь. Уточним. У меня для этой цели есть «Рено». Стоит здесь в гараже с фальшивым номером.

— Если будет сопротивляться? Он крепкий мужик.

— У меня есть хлороформ. Доктор сделал очень хороший проверенный состав. И у вас будут два помощника. Лучше из французов. Кого возьмёте?

— Я бы взял Сержа и Пьера — хорошие ребята. Я с ними сошёлся.

— Завтра с утра договаривайтесь с ними на приличную сумму, а сейчас подежурьте у телефона и на приёме, часов в 10 вечера я вас сменю.

— Попрошу в 9, Леонтий Андреевич: иду смотреть фильм с участием Мэри Пикфорд. И маленький вопрос: Кутепова в ту комнату?

Дымников, не отвечая, сделал прощальный знак рукой.

Вернувшись к 9 вечера в агентство, Леонтий к своему удивлению обнаружил за столиком всех троих из намеченной команды. Четвёртой была бутылка смирновской водки, окружённая маринованными рыбками.

— Что случилось? — спросил он. — Подписали ещё один Версальский мир? В России революция против революции?

— Пропиваем задаток, — сказал Мохов. — Полдела сделано.

— Присоединяйтесь, шеф, — пригласил Пьер.

Эти французы хорошо говорили по-русски, но здесь любили объясняться на своём родном.

— Обязательно, — подтвердил Серж. — Бутылка здесь для удобства разработки подробного плана. Идя вокруг бутылки, обязательно придёшь к цели.

Мохов доложил полученную информацию. Генерал Кутепов во второй половине дня был в Русском посольстве, в той половине, которую занимали врангелевцы. В 17.00 выехал на такси и дважды останавливался у магазинов с женским бельём и парфюмерией, делал покупки. Приехал в отель Грильон, потребовал счёт за прожитые дни и заказал такси на 8 часов утра на Лионский вокзал к поезду на Ривьеру. Удалось узнать, что он едет в Антиб.

В основу плана предлагаю вот эти наполненные бокалы и время 7 утра, когда мы отправимся отсюда на «Рено» к гостинице, чтобы выбрать место.

— Со стаканами согласен, со временем — нет. Надо раньше, чтобы просмотреть все возможные места.

Почти всю ночь Леонтий не спал. Разговаривал с Марысей, плакал, придумывал детали встречи с Кутеповым, дремал, видел во сне генерала с его незабываемым насмешливо неумолимым взглядом, каким смотрят на противника, обречённого на поражение и смерть. Появлялась Марыся с кровавым цветком на груди, удивлённо смотрела на мужчин, не понимая, за что её лишили жизни. Леонтий просыпался и вновь плакал.

В 6 утра побритый, подтянутый, спокойный, в новом светлом костюме Леонтий был в агентстве. Дежурил Шигарин, тройка была на месте.

Пошли в гараж оживлять «Рено». Шигарин сидел в офисе у телефона, рассматривая книги с рисунками ковров.